У китайцев за каждою фанзой непременно был устроен небольшой, исключительно ухоженный дворик, огороженный обычно плетеною изгородью и с аккуратным, крытым гаоляном, навесом. Точно таким же был и дворик, куда Мещерин привел Годара, Дрягалова и прочих. Он не ошибся. Прежде всего в дворике в свете факелов им блеснули три пары глаз знакомых верблюдов, – тех самых, что Мещерин с Самородовым по указанию Казаринова купили несколько дней назад, – они жались друг к дружке, напуганные недавним побоищем с перестрелкой. Тут же во дворе были привязаны еще два коня, оставленные, видимо, японцами. Самородов поспешил осветить навес, – все шесть тюков стояли на месте.
– Ты посмотри: не вспороты ли они? – подсказал Мещерин другу. – За целый-то день он мог успеть вынуть хотя бы мешки с камнями…
– Нет! Все цело! – ответил Самородов, внимательно осмотрев тюки. – При японцах ему этим заниматься было никак некстати. А увезти, как есть, вместе с чаем, не успел – так стремительно наш выдающийся полководец захватил село, – весело сказал он, оглядываясь на Годара. – Ну, давайте вспорем один, чтобы убедиться?..
Какое-то время все, как завороженные, смотрели на красные от света факелов тюки и думали, наверное, приблизительно одно и то же: неужели все закончилось?
Отрывистый женский вскрик заставил всех вздрогнуть, выйти из оцепенения. Все разом оглянулись на Леночку. И тут же на миг снова оцепенели от того, что предстало их взору: какой-то человек, обхватив девушку рукой сзади за плечи, волок ее в темный угол двора, туда, где стояли лошади. Человек этот приподнял голову, и все узнали господина Казаринова. Пока победители зачарованно взирали на выстраданную добычу, он подкрался к ним откуда-то из мрака.
Дима кинулся было к невесте, Самородов тоже сделал шаг вперед, но Казаринов приставил девушке наган к голове и крикнул:
– Всем стоять! Застрелю! Мне терять нечего!
Все замерли.
– Оружие на землю! – продолжал командовать Александр Иосифович. – Если посмеете загасить факелы, я сейчас стреляю!
Как и прошлою ночью в фанзе, все, у кого в руках было оружие, побросали его.
– Вы за сокровищами?! – воскликнул подполковник Годар, в сердцах швырнув свой наган к самым ногам Казаринова. – Так забирайте их! Отпустите только девушку. Я обещаю, мы не будем препятствовать вам забрать все, что пожелаете, и уехать прочь!
Но у Александра Иосифовича был свой расчет. Леночку он отпускать теперь не намеревался ни при каких обстоятельствах.
– Эй, вы! двое! – прикрикнул он на Мещерина с Самородовым. – Мародеры! Доставайте камни! Живо!
Мещерин оглянулся на Годара. Подполковник и без перевода понял, о чем идет речь, и утвердительно кивнул головой.
Друзьям хорошо было известно, где именно зашиты мешки с камнями, – сами же их туда только недавно упрятали. Они вспороли тюки – все камни оказались на месте.
Александр Иосифович велел им связать мешки попарно и навьючить на одну из лошадей. Когда это было исполнено, он, пятясь задом, подвел Леночку к коновязи, подхватил девушку и без труда закинул ее лошади на шею, так что она руками свесилась с одной стороны, ногами – с другой. И сам тотчас вскочил в седло.
Ускакал Казаринов не сразу. Он еще погарцевал какое-то время по двору на хорошо отдохнувшем и пока не почувствовавшем на себе немалый груз коне.
– Прощайте! Охотники за сокровищами! – насмешливо, с издевкой, произнес он. – Глупцы! Ничтожества! Дома сидели бы! Куда вам! Старички! – ехидно добавил Александр Иосифович, очевидно, с намерением уесть Годара и Дрягалова. – Впрочем, там в тюках еще полно золота! На миллионы франков! Оно ваше! Помните мое великодушие!
Все, как сговорившись, отвечали ему единственно презрительным молчанием.
Не дождавшись ни от кого ни полслова, Казаринов злобно пришпорил коня.
– Не вздумайте меня преследовать! – выкрикнул он напоследок. – Красавице тогда несдобровать! – И, выехав со двора, погнал коня к южным воротам.
Увидев, куда направился Александр Иосифович, подполковник Годар в ужасе схватился за голову и с отчаянием в голосе воскликнул:
– Мой бог! Там же пулемет! Солдаты ничего не знают! Они примут его за японца!
В тот же миг Дима бросился к оставшемуся во дворе коню и, подобрав по пути годаровский наган, вскочил верхом и припустил вслед за Казариновым.
– Дима! Там пулемет! Берегись! – крикнул ему Паскаль.
– Без девки не возвращайся! – гордясь удалью сына, добавил Дрягалов, не знавший ничего о пулемете и не понимавший по-французски.
Спустя какие-то секунды со стороны реки действительно ударила пулеметная очередь. Она была недолгой и больше не повторялась.
Когда Дима выскочил из ворот, он при лунном свете увидел саженях в ста впереди спину Александра Иосифовича. Тяжелый топот перегруженного коня господина Казаринова разносился, кажется, по всему пространству между деревней и рекой и еще отдавался эхом от стены. Догнать такого наездника ничего не стоило, но Дима опасался, что этот низкий человек причинит какой-то вред любимой Леночке, если он и правда его нагонит. Поэтому он решил пока ехать за ним следом, но не приближаться. Александр Иосифович держал путь не к реке – оказаться у японцев ему теперь, с четырьмя мешками драгоценных камней, было вовсе не интересно, – а левее, вдоль реки, видимо, там он рассчитывал выбраться как-то на мукденскую дорогу.
Но тут откуда-то спереди хлестанула пулеметная очередь, и тяжело скачущий конь господина Казаринова рухнул на землю. Дима не стал дожидаться, пока дадут очередь еще и по нему, – он спрыгнул с коня, взял его под уздцы и, пригнувшись, побежал вперед.
Через полторы сотни шагов он услышал страшный хрип умирающего животного и тотчас увидел бьющегося в агонии коня. Вблизи от него лежал, не подавая признаков жизни, и сам ловкий беглец. И тут же рядом, свернувшись клубочком, тонюсенько скулила Леночка.
Дима подхватил ее, как пушинку, и поставил на ноги. Но отпустить ее не решался – так и держал за талию, прижав к себе.
– Цела? – коротко спросил он.
– Кажется, все в порядке. – Леночка перестала плакать. – Ушиблась только немного.
– Это ничего… отпустит…
Дима не отводил взгляда от ее глаз и дышал девушке в самое лицо так страстно, что Леночка даже и оробела: ей так и представилось сразу, какими теперь мыслями одержим молодой человек. Она невольно уперлась ладонями ему в грудь, попыталась чуточку отстранить его от себя, но юный богатырь еще крепче прижал ее к себе, так что у девушки хрустнули косточки, и веско сказал ей:
– Не вырывайся… Все… кончилася твоя вольная…
Леночке показалось, что силы ее совершенно оставляют.
Она обмякла и сама прижалась лицом к груди молодого человека. Дима сбросил с плеч бекешу и бережно, будто какое хрупкое изделие, уложил на нее Леночку.
