Александр же Иосифович, пользуясь неожиданною счастливою подмогой, перешел к делу.
– Вот подруга и отправится с уведомлением к кому следует! – настоятельно объявил он предводителю шайки.
Но Мордер нисколько и не собирался возражать, поскольку такой вариант его вполне устраивал: понятное дело, не жену же отпускать из ловушки! жена – главная их приманка!
Мордер объяснил Тане, что она должна немедленно отправиться на службу к приставу и передать ему срочно явиться домой.
– А если не придет через час или заявится не один, пусть пеняет на себя, – угрожающе проговорил Мордер и выразительно посмотрел на мнимую супругу хозяина с французскою куафюрой.
Тут уж Александр Иосифович поторопился спровадить Таню, – а ну как чего-нибудь помешает ей уйти!
– Идите, идите, скорее, не задерживайте. – Он наступал на дочь, буквально подталкивая к выходу.
– Андрюшка, проводи мамзель, – велел Мордер молодому дружиннику. – Да вели Тихону отвезти ее, куда скажет. Бегом!
Прежде чем выйти из залы, Таня еще раз оглянулась на Наташу, умоляя ее взглядом «не узнавать» отца. Но, похоже, Наташа даже и не поняла ее взгляда. Потому что Александра Иосифовича, которого давным-давно видела два или три раза мельком, она и без того теперь решительно не узнала.
Ну а Александр Николаевич мог, как говорится, перевести дыхание: полдела сделано – дочь спасена, остается только разобраться с приставом – да это уже не его забота! это теперь другие исполнят! – и он свободен и вне опасности! а завтра, бог даст, уже будет пить коньяк и курить сигару в ресторане варшавского поезда!
Только в санках Таня наконец пришла в себя и собралась с мыслями. Не почудилась ли ей эта абсурдная сцена?! Ничего более невероятного и вообразить невозможно! Всего несколько дней назад ей стало известно, что папа жив! – об этом рассказала тоже явившаяся из небытия Лиза. Но чтобы теперь так неожиданно увидеть его! – такого у Тани даже в мыслях не было! И уж тем более невообразимо увидеть статского советника и интеллигента в такой компании! Впрочем, совершенно очевидно, что если он и споспешник этой банде, то разве поневоле, а скорее сам их пленник. И также, вне всякого сомнения, Антону Николаевичу угрожает смертельная опасность. Но сейчас она ему расскажет о случившемся, и он во всем разберется и все устроит. Таня привыкла к тому, что мужу всегда были по плечу любые проблемы и незадачи.
Полицейский дом, огороженный стеной, с постом на вышке, с пикетом и пушкой в воротах, напоминал приготовившуюся к отражению штурма крепость. Находившийся в пикете полицейский чин знал Таню лично, – не однаящы встречал ее преяще, когда она приезжала к мужу на службу, – поэтому он немедленно велел кому-то из бывших в пикете подчиненных проводить ее к приставу.
Едва Антон Николаевич увидел на пороге жену, он сразу же догадался, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Чтобы сейчас, когда по улицам стреляют, приехать, нарушая все его предостережения, для этого нуясна причина самая чрезвычайная!
Наученная тому, что муж не терпит церемоний и извилистых подходов, но любит, чтобы суть дела, каким бы тревожным или деликатным оно ни было, излагалась немедленно и предельно ясно, Таня с ходу объявила, что их дом захвачен повстанцами, они требуют выдать им пристава, а ей удалось выскользнуть лишь благодаря тому, что Наташа представилась супругой Антона Николаевича, а ее саму отрекомендовала приживалкой. Но когда Таня дошла до того, что среди боевиков ее отец – Александр Иосифович, – тут уж и сильный духом полицейский потерялся. Впрочем, ненадолго совсем.
– Но он меня спас! – поспешила Таня заступиться за родителя, зная, что служебный долг велит мужу относиться к Александру Иосифовичу как к опаснейшему преступнику. – Папа, очевидно, сам рискует, находясь среди этих извергов! Если б ты видел, как хитроумно он не позволил мне показать своего изумления при нашей встрече! Чтобы злодеи не заподозрили чего!
Потиевский хотел ответить жене: а не пришло ли ей в голову, почему вообще отец вдруг появился у них в доме в разбойничьей компании? – сам-то пристав сразу догадался, что Казаринов привел убийц по его душу. Но говорить Тане ничего такого Антон Николаевич не стал, как обычно оберегая ее чувства.
– Что с ним будет теперь? – тревожно спросила Таня.
Потиевский с досадой отметил про себя, что жену больше заботит не участь мужа, который сейчас поставлен перед дилеммой – оправиться ли ему на верную смерть самому или обречь на таковую своих близких, оставшихся в руках у бандитов, – а прежде всего она обеспокоена судьбой своего преступного родителя! Но Антон Николаевич смирился с расстройством и никак его не показал.
– Война закончилась… – ответил он. – Теперь, по крайней мере, его не повесят. Прошу прощения, – хватился пристав. – Присудят, верно, крепость или каторгу… и, я думаю, даже не до второго пришествия…
Но Таня о таком и слушать не хотела.
– Его можно как-то спасти? – взмолилась она. – Он меня безумно любит! Если ты меня любишь так же, придумай что-нибудь!
– Но, дорогая! – пытался вразумить пристав супругу. – Наверное, убийца великого князя тоже очень любил своих близких. Но этого же оказалось недостаточно, чтобы его оправдать и предоставить счастливо проводить время в кругу семьи. Есть же закон!
Продолжать просить, вымаливать, плакать было не в Танином характере. Она опустилась на диван и закрыла ладонью лицо.
Пристав занервничал. Душой он рвался домой, где под дулами бандитских наганов томились его дочь, мать и сестры. Но и с Таней он не мог расстаться – возможно, навсегда! – оставшись в ее памяти этаким бездушным законником, для которого буква во всяком случае остается выше лучших человеческих чувств.
– Ну вот что, Таня! – решительно произнес Потиевский. – Вот единственное, что я могу сделать для тебя и… для него. – Он обмакнул перо и быстро заскрипел им по бумаге. – Я ему, в конце концов, благодарен за лучшие дни, проведенные с его дочерью… – одновременно приговаривал пристав, будто оправдывался перед самим собой. – На! – Он протянул Тане записку. – В этой крепости у вас, по крайней мере, не будет ограничений в свиданиях!
Таня пробежалась глазами по написанному.
– Но… – проговорила она.
– Все, Татьяна! – отрезал Потиевский. – Это самое большое, что я могу сделать! И… прощай!
Он приблизился к жене, обеими руками взял ее руку и несколько раз поцеловал.
– Я знаю, ты вышла за меня не по своей воле. Но я всегда тебя очень любил. Ты самая необыкновенная. Спасибо тебе…
Таня посмотрела на Антона Николаевича с удивлением, – озабоченная судьбой отца, она теперь не поняла, что муж с ней прощается.
Пристав же, еще раз поцеловав руку жене, поднялся на ноги, вызвал помощника и сказал ему:
– Я срочно уезжаю по делу. Прошу вас до вечера Татьяну Александровну не отпускать. А к вечеру отвезите ее домой.
