Все оглянулись на него, изумленные таким высказыванием.
– Позвольте! – изображая голосом, как уязвлен его патриотизм, проговорил Александр Иосифович. – Как это понимать?
– Победа на пользу господам, – ответил Мартимьян. – А мужику вредно, когда холка не мята долго – распускается. Что ж непонятного: зажирел народ, в дурь пошел от гладкой жизни. Не четверть века он не знал хорошей взбучки – победа не в счет, – а полета лет, с Крыма. Оттого и смуты завелись, всякое якобинство бродит. А вот даст японец по шапке, глядишь, и образумится российский мужик.
– Ах, вот, что вы имеете в виду… – примирительно сказал Александр Иосифович. – Ну здесь я с вами не могу не согласиться. Пожалуй, вы и правы. Только, увы, мужик не образумится, – усмехнулся он. – В этот раз неприятель объективно слаб.
– Но не чудно ли выходит? – удивился Василий Никифорович. – Когда это бывало, чтобы слабый зачинал первым драку с сильным? А коли-таки лезет на рожон, может, он и не слаб, а только что представляется таковым.
Александр Иосифович страдальчески наморщил лоб, показывая, как ему трудно разговаривать с людьми, малосведущими в политике. К счастью, вмешалась Наталья Кирилловна, заскучавшая уже от воинственного мужского разговора, и попыталась перевести его в более понятное и любезное ей русло, и казалось, будто она помешала ему ответить.
– Господа, не все ли равно, сильны японцы или нет? – весело и громко сказала она. – Россия победит, вне всяких сомнений. Но, Александр Иосифович, как вы нашли Куропаткина и его офицеров? Это же настоящие герои, красавцы! Былинные богатыри! Только почему он едет без жены? – проговорила она жалобно. – У него же такой шикарный поезд. Я бы непременно поехала!
– Совершенно с вами согласен, Наталья Кирилловна, – довольный ее вмешательством, ответил Александр Иосифович. – Куропаткин талантливейший военачальник. Это настоящий наш современный радомысл! А его штаб – это блестящие, доблестные офицеры. Мне доподлинно это известно. Вы помните, наверное, господа, мудрые слова командующего: терпение, терпение, терпение. Это же кутузовская тактика! Как же можно сомневаться в нашем успехе!
Едва Паскалю перевели эти слова, он воскликнул:
– Но не потребуется ли генералу Куропаткину, верному кутузовской тактике, сдать неприятелю Москву для достижения успеха?
Те из присутствующих, кто знал по-французски, дружно рассмеялись. Пришлось и Александру Иосифовичу, хотя шутка и была ему неприятна, присоединяться к прочим, чтобы самому не выглядеть смешным.
Таня и Мещерин сидели рядом. Они не особенно слушали общий разговор. Им – старым знакомым – куда интереснее было поговорить о своем. Впрочем, не они одни не слушали Александра Иосифовича и его собеседников. Леночка, та вообще щебетала не к случаю жизнерадостно. Оказавшись с Димой Дрягаловым за столом соседями, через минуту молодые люди вполне подружились и теперь без умолку о чем-то рассказывали друг другу.
Как ни был Александр Иосифович увлечен беседой с отцом и сыном Дрягаловыми, от его внимания не ускользнуло ни слова из разговора Тани и Мещерина. Но он не показывал вида, что следит еще за каким-то разговором, кроме того, что вел сам. Между прочим, он услыхал, как дочка и ее друг договаривались переписываться.
Улучив момент, когда за столом ненадолго стало тише, Александр Иосифович обратился ко всем:
– Господа, я должен вам кое о чем сообщить. Мне даже неловко как-то говорить об этом в час проводов солдат на войну. Но уж осмелюсь воспользоваться случаем. Да простят меня виновники нашего торжества. – Он с улыбкой оглянулся на Мещерина и Самородова. – В отличие от сегодняшнего нашего вечера, событие, о котором идет речь, исключительно счастливое. Единственное, чем оно будет омрачено, – это отсутствием на нем наших молодых героев. – И он снова искренне-дружески улыбнулся новобранцам. – Но не буду уже вас, господа, томить: моя дочь Татьяна Александровна, – он изящно склонил голову перед Таней, – выходит замуж! И мы просим всех присутствующих быть нашими гостями.
Если бы Александр Иосифович сейчас вдруг скинул пару и предстал перед людьми в своем, так сказать, естестве, Танино изумление было бы не столь велико.
Таня не сразу еще вдумалась в слова отца. Сколько-то времени она сидела и страдала от осознания, какой же, наверное, глуповатою девицей сейчас выглядит. Ей что-то говорила сидевшая слева от нее m-lle Рашель, но Таня ее не слышала. Наконец, радостные реплики собравшихся и особенно бурная реакция Натальи Кирилловны, которая как вихрь налетела на нее с объятиями и поцелуями, заставили Таню оценить слова Александра Иосифовича и понять, что она не ослышалась и отец, нисколько не шутя, выдает ее замуж, о чем она до сего момента не слышала от родителей ни самого туманного намека.
– Давайте, когда так, выпьем за красавицу-невесту, – сказал Дрягалов, сверкая на Таню лукавыми глазами.
Гости все разом загомонили, звонче и как-то более раскованно, чем прежде, зазвенело стекло, и вообще за столом стало веселее.
Когда, спустя какое-то время, все расходились, Александр Иосифович отвел в сторону Мещерина.
– Владимир, я вам вот что хотел сказать… поймите только меня правильно, – старательно подбирая выражения, проговорил Александр Иосифович. – Таня, как вы слышали, выходит замуж. И вам поддерживать какие бы то ни было связи с ней, включая переписку, отныне будет возможным лишь при благосклонном отношении к этому ее мужа. И уже во всяком случае, не минуя его. Не станете же вы компрометировать девушку подобными связями с нею? – с улыбкой, очень так по-дружески, доверительно, сказал Александр Иосифович.
– Понимаю, – только и ответил Мещерин.
В их отношениях с Таней не было и намека на что-то большее, чем просто дружба. Хотя Мещерин, осознавая, впрочем, как велика разница их положения, в глубине души, тем не менее, не исключал появления и этого чего-то большего. И теперь его призрачные и поэтому особенно дорогие мечтания были безжалостно развеяны. Они и распрощались с Таней как-то нескладно, наспех, не сказав дорогих, запоминающихся слов, будто не были добрыми друзьями.
Александру Иосифовичу пришлось еще задержаться в гостях. Когда, после разговора с Мещериным, он с дочерью и ее компаньонкой направился на выход, перед ним склонился слуга и сказал, что его очень просит по важному делу к себе Мартимьян Васильевич – немощный сын Василия Никифоровича. Александр Иосифович удивленно пожал плечами и, велев Тане отправляться с m-lle Рашель домой, пошел за человеком. Он подумал, что младший Дрягалов хочет ему сказать что-то в продолжение их разговора за столом.
В комнате у Мартимьяна сидела Наталья Кирилловна Епанечникова, что было для Александра Иосифовича первою неожиданностью. Причем дама всем своим видом выражала полнейшее недоумение – для чего она тут понадобилась? Но еще более неожиданное Александр Иосифович услышал затем от Мартимьяна. Неожиданное в том смысле, что он меньше всего ожидал это услышать здесь, в этом доме и от этого человека. А поведал им Мартимьян об их дочерях – Тане и Лене – в основном то, что Александру Иосифовичу было уже известно, разве с некоторыми новыми обстоятельствами. И главная новость состояла в том, что Таня, уже после участия, вместе с Леной, в сходке в дрягаловском доме в Москве, имела, оказывается, там же очень полезную беседу с Мартимьяном. Александр Иосифович с чувством искреннего удовольствия слушал рассказ Мартимьяна о том, как он строжился с Таней, как запугивал ее.
