– А ты знаешь, что лейб-гвардия Кмена до сих пор тебя вспоминает? – продолжал Неррон. – Они признаются, что любой из них не стоит и когтя нефритового гоила. – На какое-то мгновение Бастарду почудилось, что Щенок усмехается. – Думаю, они все-таки преувеличивают. Или как?
Уилл рассеянно посмотрел на свои руки.
– Я не помню.
Ложь. Неумелая ложь – глаза выдают его. Ему знакомо упоение боя. И общего у него со старшим братом гораздо больше, чем он думает. Хотя Неррон никогда не понимал, что за удовольствие можно получать от драки. Что хорошего в том, чтобы подставлять свою голову под пули? Сам он всегда отдавал предпочтение тщательно спланированной засаде или ловушке вроде той, куда однажды заманил Джекоба Бесшабашного. Вот только зря Неррон оставил его тогда волкам. Глупо было на них полагаться.
– Ты видел ее? – снова подал голос Щенок.
Ее. Прекраснейшую Фею. Старший брат мог бы спеть ему целую балладу о том, как опасно хранить в памяти ее имя.
– Только издали.
И каждый раз она казалась ему краше прежнего, и он думал: какой же дурак Кмен, если предпочел ей кукольное личико.
– Говорят, мотыльки – ее мертвые поклонники.
О небо, он даже этого не знает!
Щенок так бы и пялился в огонь до утра, если бы Неррон не отправил его спать. Тот едва держался на ногах, возвращаясь в избушку. Очевидно, парень не привык проводить в седле столько времени. Черт, где братец прятал его до сих пор?
Не в этом мире, Неррон.
Интересно, каково оно там? Если бы воображение Неррона не было занято картинами грядущих мук Джекоба Бесшабашного, он попытался бы себе представить.
Убедившись, что Щенок спит, Неррон обыскал его заплечную сумку. Гоил давно заприметил при парне мешочек, который тот так часто ощупывал пальцами, словно хранил там особенно дорогую для себя вещицу. Неррон подозревал какую-нибудь сентиментальную чушь, вроде засушенного цветка или локона любимой. Поначалу Бесшабашный-младший носил свое сокровище под рубахой, однако, промокнув пару раз под дождем, тайком переложил в рюкзак.
Компас, нож, пара талеров, смена белья – поначалу не удавалось извлечь ничего интересного. Однако потом пальцы добрались до мешочка… Бездонный кисет! Вот так-так… Запустив руку вовнутрь, Неррон нащупал деревянную рукоять в металлической обшивке, гладкую, будто стеклянную, тетиву и… сам застыдился охватившего его щенячьего восторга.
Такого не могло быть, но факт оставался фактом: бездонный кисет с могущественнейшим оружием этого мира лежал у него на коленях.
Неррон прикрыл глаза. Где теперь те бессонные ночи, беспомощные фантазии, клятвы живьем содрать кожу с плута Бесшабашного… Неужели Щенок стащил арбалет у братца? Кого это интересует, Неррон? Как они насмехались над ним, когда он вернулся из Мертвого Города с пустыми руками! Теперь-то он им припомнит. Ониксам, Кмену, Горбуну, Моржу – всем высокородным разбойникам. Сам Хентцау будет ползать перед ним на брюхе. О, он еще пустит их по миру! Они заплатят за все – золотом, замками, дочерьми… А потом он положит арбалет к ногам Кмена, чтобы ни Морж, ни Горбун отныне не смели ставить условий королю гоилов. Ни тем более ониксовый самозванец. Они уже мертвы. Все.
Неррон оглянулся на избушку. Невероятно, но он действительно сорвал с Щенка маску невинности. Игра окончена. Никакой пощады Бесшабашному-младшему! И к черту нефритового гоила, Кмен больше не нуждается в лейб-гвардии.
Неррон засунул арбалет в бездонный кисет. Бывал ли он когда-нибудь счастливее? Нет, счастье – не то слово. Он вознагражден – да. Он у цели. Про нефритового гвардейца можно забыть. «Бастард лучший» – вот что будет теперь шептать каждый гоил во сне.
Историю о том, как арбалет попал ему в руки, нужно, разумеется, доработать. Почему бы не отомстить сопляку прямо сейчас? Заманить дрекавака в хижину запахом крови, а потом послать одноногому повару обглоданные косточки Бесшабашного-младшего. Пусть передаст брату.
По поляне прошелестел ветерок, слишком теплый для такой прохладной ночи. Неррон кожей почувствовал, как оживилось пламя костра. Он спрятал бездонный кисет за пазуху и нащупал пистолет.
Так и есть. Там, за деревьями. Словно кто-то держал зеркальце, от которого отражался огонь. Потом в мерцающем свете костра нарисовались два силуэта. Их очертания были едва различимы даже для зорких глаз гоила. Прозрачные тела отражали листву, деревья, коней, костер и темноту ночи. Однако постепенно проступила кожа, волосы и одежда.
Что за чертовщина, Неррон? Хватай арбалет и беги. Но насколько благоразумно подставлять этим существам спину?
Кто бы они ни были, они никак не могли решить, с каким лицом перед ним предстать. Похоже, оба располагали богатым выбором. Как же они уставились на него своими зеркалками! Как будто это не они, а Неррон только что соткался из воздуха у них на глазах.
К нему приближалась девушка, красивая, как оса или плотоядное растение. Руки до сих пор оставались прозрачными, только ногти были из серебра.
– Где он? – В ее голосе звучало вполне человеческое беспокойство.
Неррон показал на избушку. Что бы там ни искали эти двое, Щенок отвлечет их, и Бастард выиграет время. Черт с ней, с местью. Неррон осторожно попятился. Лошади стояли всего в нескольких метрах. И все-таки что за странная парочка? Люди из стекла – какая-нибудь местная нечисть?
Девушка скрылась в избушке. Ее спутник, к сожалению, не выказывал намерения последовать за ней. Напротив, он так и пожирал глазами Неррона.
Чего только не повидал Бастард на своем веку! Приходилось ему и пробираться в пряничные домики деткоежек, и воровать янтарь, на котором спали падкие на мясо гоилов саламандры. Но фигура юноши, который сейчас надвигался на него, медленно, как гипнотизирующая добычу кобра, буквально дышала невиданной доселе жутью. Вероятно, ужас исходил из глаз, слишком напоминающих цветное стекло. Одежда юноши поначалу походила на ту, что была на Щенке во время их первой встречи в Шванштайне, однако по мере приближения менялась, пока не превратилась в точную копию куртки и штанов самого Неррона. Ящеричная кожа, только из стекла!
Когда Нечто, Что-бы-это-ни-было, встало перед ним, зрачки Неррона отразили его собственное лицо.
– Отдай кисет.
Проклятье. Откуда им известно про арбалет? Существо требовательно протянуло руку. Теперь его лицо стало человеческим, с кожей понежней, чем у Бесшабашного-младшего. Черт с ним, если бы только не глаза… и не стеклянные руки.
– Ты получишь его, – ответил Неррон. – Но содержимое принадлежит мне.
Нечто так и расплылось в улыбке.
Оно придвинулось к Неррону и коснулось щекой его лица. Кожа существа оказалась на ощупь теплой и гладкой, как нагретое стекло.
– Я могу сделать из твоего сердца кусочек серебра, – прошептало Что-бы-это-ни-было гоилу на ухо. – Или стекла, если тебе так больше нравится. Я не раз проделывал такое и с человеческой кожей, и со звериной шкурой, и с панцирем насекомого, но никогда с камнем в прожилках. Я просто сгораю от нетерпения.
