Блинчики со съедобным золотом…
Он допивал третий мокко, когда в зале появились Ханута с Сильвеном. Однако желания поболтать с приятелями у Бесшабашного не возникло, а взгляды, которые они бросали на Лискино место, ранили его до глубины души. Эльф, Фея, Уилл – сейчас он все бы отдал в обмен на улыбку, которой Лиска одарила Овчарку. «Сначала найдем, а там посмотрим, – повторял Джекоб, покидая комнату. – Найдем, а там посмотрим…»
Он запер дверь изнутри и уселся на ковер.
Теперь главное – выпасть из времени, забыть про настоящее. Только погрузившись в прошлое, можно настроить ковер на поиски Уилла. Джекоб не любил туда возвращаться, но в это утро он был даже рад бежать из настоящего от мучительных раздумий.
Итак, давным-давно…
Воспоминания. Что за узор повторяют их причудливые переплетения? Почему в памяти Джекоба отложился именно тот день, когда он водил Уилла в парк? До сих пор стоит перед глазами улыбка брата, а множество других картинок стерто навсегда, хотя связанные с ними чувства живы до сих пор. Как все-таки мало остается от бесконечной череды недель, месяцев, лет…
Мой брат не дерется… Память сохранила слова и ощущение ладошки Уилла в его руке. Тогда брат был совсем маленьким, настолько, что родители стучали в дверь Джекоба, когда младший долго не мог уснуть. И Джекоб злился, что на него вешали заботы о малыше. Нетерпение, ревность… Вспомни, Джекоб.
Но дальше пошли другие картины. Первые следы нефрита на плече брата. Ссора в пещере, драка в императорском дворце в Виенне, Кровавая Свадьба… Человекогоилы.
«У него кожа из камня».
Только не это. Но Джекоб заставил себя идти дальше. Ему требовались картины из другого мира, картины с тем Уиллом, которого он знал лучше, чем самого себя.
Он прикрыл глаза, мысленно прошел сквозь зеркало и увидел Уилла в его комнате, полной игрушек и звериных чучел. А вот они вместе на школьном дворе, а вот – в бакалейной лавке, хозяин которой согласился продать Джекобу дюжину сигарет, только ради того, чтобы тот передал от него привет матери. Уилл еще хотел поскорей оттуда уйти, дергал его за руку…
Он походил на нее как вылитый. И на него… Или нет, это неправда. Картинки сменялись, как в калейдоскопе. Потом стали появляться те, которых он не хотел… И все они словно вплетались в узор ковра, так что Джекоб сидел на собственном прошлом. И вдруг у него кольнуло сердце: следующая картинка явилась непрошеной. Непонятно откуда взявшаяся, она была не менее отчетливой, чем остальные. Игрок в их гостиной, с лицом, которое видел Джекоб в той комнате на острове, когда поднимался с пола со сломанной рукой. Эльф стоял рядом с матерью, слишком близко – посторонние и случайные знакомые так не могут… Видение настолько ошеломило Джекоба, что вернуло в настоящее и заставило оглядеться.
Что, если это Игрок навевает ему ложные воспоминания? Ведь если нечто подобное действительно происходило, Джекоб должен помнить это лицо из детства. А с другой стороны, какого ребенка интересуют знакомые отца или матери, тем более когда их много… Или же эльф приходил к Розамунде, только когда детей не было дома?
Джекоб поднялся с пола и открыл окно.
Лиска стояла возле конюшен рядом с Сильвеном. Стало быть, вернулась. Сколько же он просидел на ковре? Сколько бы то ни было, Орландо Теннанта с ней нет. От этой мысли Джекобу полегчало так, что самому стало смешно.
Воспоминаний о Лиске ему хватило бы на все ковры этого мира. Думай о брате, Джекоб. Ты же не хочешь, чтобы ковер высадил тебя рядом с ней?
Он захлопнул окно и снова погрузился в прошлое, словно вдохнул запах увядших цветов.
Джекоб опустился на пол и прикрыл глаза. Теперь ему вспомнилась ночь, когда гоилы ранили Уилла. О нет!
Кто-то постучал в дверь.
Джекоб строго-настрого наказывал слуге никого к нему не пускать. Неужели Сильвен купил очередную псевдомагическую фальшивку? Или это Хануте не терпится похвастаться новыми фокусами со стальной рукой? А может, Лиска?
Он открыл, в надежде увидеть за дверью ее лицо, но коридор был пуст.
– Слишком высоко берешь! – вздохнул женский голос.
Карлица была красива, как фарфоровая кукла из коллекции Амалии Аустрийской. Нет, гораздо красивее.
– Мистер Бесшабашный? – спросила она. – Меня зовут Людмила Ахматова. Могу я поговорить с вами с глазу на глаз? Мне поручено передать вам кое-что от одного вашего друга. В любом случае, я предпочла бы сделать это за закрытыми дверями.
Разумеется, Лиска рассказывала ему о первой шпионке Варягии, но Джекоб представлял ее иначе. Этой точно хватило бы историй, чтобы загрузить все ковры мира. Он жестом пригласил карлицу наверх, в гостиную, где слуги после обеда обычно накрывали чай. Для обедов, завтраков и ужинов в доме Барятинского существовали отдельные помещения, равно как и для многочисленных хобби хозяина. Так, три комнаты были отведены под музыкальные салоны, две под коллекции бабочек и оружия и пять – Сильвен специально сосчитал – посвящены памяти бывших любовниц князя. Кроме того, в доме имелась довольно богатая библиотека.
Людмила Ахматова терпеливо ждала, когда Джекоб закроет за ними дверь.
– Я пришла по поручению Орландо Теннанта, – сообщила она, стягивая с руки кожаную перчатку. – Он просил вас кое-что передать от его имени одной вашей общей знакомой. Надеюсь, вы подыщете нужные слова для его, без сомнения, печального известия.
– Что за известие и о ком идет речь?
– О мадемуазель Оже. Орландо просил передать, что, к его величайшему сожалению, он не сможет сегодня сходить с ней на балет.
То есть ему предлагают поработать у Лискиного любовника мальчиком на побегушках. Жестоко и совсем не похоже на Овчарку.
– Причина – неотложные государственные дела, – продолжала Ахматова. – Но это для мадемуазель Оже. Орландо считает, что до поры будет лучше не открывать ей правды. Это может толкнуть ее на необдуманные действия.
– Необдуманные? – удивился Джекоб. – Что за странные опасения. И в чем же настоящая причина?
Карлица печально улыбнулась.
– Орландо арестован, и по приказу царя завтра на рассвете его расстреляют. – Ее спокойный голос дрогнул.
Только теперь Джекоб заметил красноту вокруг глаз гостьи, тщательно замаскированную пудрой. Что он сам чувствовал в этот момент, он понять не мог. А может, просто не задумывался.
– Я предупреждал Орландо, – сказал он. – Хотя кто из нас слушается предупреждений?
Людмила Ахматова открыла сумочку размером не больше визитной карточки и вытащила оттуда носовой платок.
– Орландо должен был спасти одного человека, незаменимого для Альбиона. Мы узнали, что царь не стал переманивать его на свою сторону, как рассчитывали гоилы, а приговорил к смерти. Здесь его можно понять: этот инженер, которого гоилы привезли Николаю Третьему, – главный виновник поражения Варягии в войне с Альбионом.
