Кормящий Ворон возглавил эскорт, состоявший из его последователей, которые теперь, когда их лидер так прославился, ходили раздувшись от гордости. С ними отправился Водный Стебель, ибо только он мог переводить с лоора нуксрьес’р, и молодая женщина, по имени Кроличья Шкура, из племени эмрикиев. Ее взяли в плен во время прошлой войны, а теперь возвращали в качестве жеста доброй воли. Она знала и танга кру’тье арф, и мургаглайз, на котором говорили эмрикии.
— Как же сложно нам будет общаться с этими эмрикия-ми! — заметил Софвари. — Мы думаем на галактическом, уховертки переводят это на лоора нуксрьес’р, Водный Стебель переводит на танга кру’тье, а Шкура переводит на мургаглайз. С любого кролика мысли, попытавшегося проскользнуть через такие сети, наверняка сдерут шкуру.
Некоторые деревушки, мимо которых они проплывали, были брошены, и Мéарана вспомнила, что арфы спустились с предгорий, согнав медведей и прочие племена, кто там обитал. Арфистка сочла подобное большой несправедливостью по отношению к медведям, но Водный Стебель объяснил, что воины медведей раньше отняли те земли у воинов ворона, которые сейчас жили в долине дальше к востоку.
— Таков путь мира, — сказал он. — Однажды придут твои люди и прогонят даже могучих нуксрьес’ров.
— На это может уйти много времени, — ответила Мéарана.
Но Водный Стебель лишь покачал головой.
— В мое время, или во время моих детей, или детей моих детей — но они придут наверняка. Перед вашей мощью мы — ничто. А те, кто обладает силой, используют ее, если только их не останавливает страх.
Мéарана могла бы поспорить с этим, но в разговор вмешался Донован:
— Когда Ардри узнает, что из Конфедерации в Глушь ведет забытая дорога, сможет ли он оставаться в стороне? Что, если Конфедерация заново откроет дорогу? В конечном итоге вопрос будет состоять не в том, смогут ли эти люди продолжать убивать чужих детей и резать глотки путешественникам, а в том, кто станет ими править — Ардри или Названные.
По пути к исконным землям арф они протащили каноэ мимо множества порогов и водопадов, но поняли, почему ни один из них не обозначался хотя бы порядковым номером, только когда неделю спустя вышли к подножию Длинной Ноги. Водопад Длинной Ноги назывался Третьим водопадом, поскольку ничто на всей протяженности реки не могло сравниться с ним, кроме двух братьев ниже по течению. В отличие от Ревущего и Второго, Третий водопад не срывался прямо со скал. Горы здесь были более крутыми, но отвесные скалы появлялись уже под самой вершиной гряды. Длинная Нога катилась с полмили по склону, извиваясь, брызжа пеной и танцуя в своем русле, словно ребенок на водяной горке в парке развлечений, прежде чем влиться в Гриперзии внизу. Скалистые склоны были безжизненны, лишь на южной стороне чахлые деревца с трудом вырастали до уровня груди и тянулись ветвями к востоку.
— Это зачарованный лес, — боязливо сказал Теодорк, но Поули рассмеялся и обозвал его «псом с прерий».
Кормящий Ворон указал на пик:
— Эмрикии обитают там, где их никто не может потревожить. Они спускаются с гор только ради отмщения за то, что считают несправедливостью. Но никогда не захватывают земли тех людей, которых одолели, ибо они не только слабаки, но и трусы.
Мéарана уставилась на высокий склон горы и подумала, что они не слабаки и не трусы, а просто рассудительные люди. «Но иногда приходит время, — однажды сказала ей бан Бриджит, — когда граница между ними размывается». Странное дело, Мéарана не вспоминала о матери много дней, а теперь ее голос показался таким настоящим, что она едва не обернулась, ожидая увидеть ее рядом. Она глубоко вдохнула. Выдохнула. На вершине горы воздух станет еще более разреженным. Надо бы поберечь запасы листьев какао.
— Как мы туда поднимемся? — спросила она у Кормящего Ворон.
— Каноэ нам больше не потребуется, — ответил воин арф.
«Скажи что-то, чего я не знаю», — подумала Мéарана.
— Я спрашивала не о том, на чем мы доберемся до вершины, а как.
Мужчина неопределенно махнул рукой:
— Там есть тропа. Мы оставим вам йаамов.
Йаамы были странной породой волосатых ямалов, живущих в высокогорье. Они славились дурным нравом и часто плевались, но уверенно чувствовали себя на горных тропах. По Мультавии шел плот с двумя такими животными, и его прибытия ждали к утру.
«Выполнять условия соглашения — не любезность», — подумала она, но вслух сказала:
— Ваша безвозмездная щедрость известна повсеместно.
— И пусть Странная будет менее таинственной в вашем путешествии.
— Вы не идете с нами. — Из ее уст это прозвучало не как вопрос.
— Это не наше путешествие. Наш путь лежит в нижние земли, где можно обрести славу и пастбища. Эмрикии дикие и нищие, они не ведают чести. В их краях не добыть славы. Мы оставим вам сумку с золотом, чтобы заплатить им, и пищу, что вы принесли с собой.
— Как щедро с его стороны, — тихо заметил Теодорк.
«Он боится эмрикиев», — подумала Мéарана.
Они разожгли костер и провели ночь в его подрагивающем свете. Приближалось время, когда рассчитывала вернуться капитан Барнс. До чего хорошо будет снова оказаться в мире ванн и книг. Поули и Тедди спорили, кто больше работал, разгружая каноэ, и дело чуть было не дошло до драки, но Донован успел разнять их. Софвари, чье оборудование выбросили в Ревущее ущелье до того, как он загрузил данные в накопитель, впал в мрачную апатию и даже не пытался брать мазки с внутренних сторон щек. Какая-нибудь банда дикарей все равно уничтожит образцы, сказал он. Больше не слышалось ни медоточивых слов, ни умных наблюдений. Билли тоже почти не разговаривал и смотрел на все с угрюмым фатализмом.
Мéарана немного попела, а потом, сославшись на усталость, отпросилась спать. Арфистка отошла в сторонку и, присев на границе света, достала медальон. Цепочку с ее шеи сорвали арфы в Ревущем ущелье, и теперь надо найти другую.
«Они там, — думала Мéарана, — люди, изготовившие медальон».
Девушка размышляла о том, через сколько рук он прошел, чтобы попасть к людям Лафеева в Речному Мосту на берегу широкого Арииднукс’ра.
«Завтра», — подумала она, глядя в небо над склоном горы.
Плот прибыл в полдень, и компания нагрузила йаамов для подъема к Граду на Холме. Кормящий Ворон собрался уходить.
— Пускай Странная поможет тебе отыскать мать, — на прощанье пожелал он.
Он подошел к Кроличьей Шкуре и сказал:
— Я дарую тебе свободу, Кроличья Шкура, и прошу тебя подарить им мой поцелуй дружбы.
И он взял ее за руки и поцеловал в губы.
Все опять замолчали. Ветер шумел в кронах деревьев. Весла отбывающих каноэ с плеском погружались в воду. Длинная Нога рокотала и гремела. С высоты донесся крик орла. Внезапно Мéарана ощутила себя такой одинокой, как никогда раньше. Она задрожала и запахнула куртку из всякнаряда, чтобы хоть немного согреться.
