— Это единственное наше оружие на всей выставке? — понизив голос, спросила Йола.
— В этом павильоне представлена рельефная карта наших фортов, — ответил маркиз, — которая, когда я в последний раз был здесь, привлекла к себе внимание прусских офицеров.
Йола прекрасно понимала, что он хочет сказать. Неужели те, кто говорят о грядущей войне, все-таки правы? По спине ее пробежал неприятный холодок.
В прошлом году Австрия неожиданно потерпела поражение в битве при Садове, ознаменовавшее возвышение Пруссии как военной державы.
Йоле вспомнилось, как отец однажды сказал, что французы никогда не потерпят немецкую угрозу у своих границ. Впрочем, она тотчас отмахнулась от этой мысли, сказав себе, что для опасений нет никаких причин.
В это самое время вся страна упивалась удовольствиями и гордостью. Франция гордилась своими техническими достижениями, первоклассной армией, богатством и прекрасной столицей.
— В будущем нас ждет только мир, — прошептала она еле слышно.
— Хотелось бы надеяться, — отозвался маркиз.
Йола уже заметила, что ему свойственны перепады настроения. В следующее мгновение он повел ее в зал французской кухни. Здесь были выставлены вина со всех уголков и из всех винных погребов Франции.
— О, сколько здесь всего! — вздохнула Йола. Они ходили по выставке уже несколько часов. — У меня такое чувство, что, когда мы дойдем до самого конца, окажется, что нас впереди ждут еще сотни удивительных экспонатов!
Они никак не могли решить, где им лучше поесть.
— Здесь десятки кафе и ресторанов, — сообщил маркиз. — Вы можете попробовать кухню любой страны. Какую вы предпочитаете?
Выбрать было трудно.
В испанском ресторане смуглые темноглазые официантки щеголяли в бордовых атласных юбках и белых кружевных шалях. Их иссиня-черные волосы были уложены в высокие прически, украшенные дамасскими розами и костяными гребнями.
Йола уже почти решила перекусить здесь, но затем они заглянули в русский трактир. Там работали белокурые официантки в причудливых кокошниках с разноцветными лентами.
— Но в одно место мы точно заглядывать не будем, — твердо заявил маркиз, — в английскую таверну. Там официантки безвкусно одеты, и мне говорили, что кормят ужасно.
В конце концов, чтобы развлечься, они решили перекусить в тунисском кафе. Здесь у официанток миндалевидные глаза были густо обведены сурьмой.
— Ясно одно, — сказала Йола, когда они завершили трапезу, сопровождавшуюся взрывами смеха. — Когда живешь во Франции, нужно есть у французов.
— Когда живешь во Франции, нужно все делать вместе с французами, — ответил маркиз. — Кстати, это касается и любви.
В его голосе прозвучали нотки, от которых Йола смутилась. До этого момента они с таким увлечением осматривали выставку, что у них не было возможности поговорить о чем-то личном.
Впрочем, она отчетливо понимала, что произошло накануне. Прошлой ночью она легла спать, думая о нем, и проснулась с его именем на губах.
Она до сих пор ощущала тот трепет, который маркиз своим поцелуем разбудил в ней. Теперь, когда они снова были вместе, ею владело странное возбуждение, какого она никогда не испытывала раньше и которое накладывало отпечаток на все, что она говорила и делала.
— Я не влюблена в него, — мысленно повторяла она, прекрасно понимая, что это не так и она лжет себе.
После обеда они еще час осматривали экспонаты выставки, а потом маркиз решил, что она устала, и отвез ее назад в дом Эме Обиньи.
— Вы сегодня снова ужинаете со мной, — сказал маркиз. — После чего я хотел бы с вами поговорить.
Сзади сидел кучер. И хотя он вряд ли мог подслушать их разговор, одно его присутствие делало близкое общение невозможным.
— Вы просите или приказываете? — уточнила Йола.
— Я прошу или, если угодно, умоляю вас, но ни за что не приму отказа.
Она и не хотела отказываться от его приглашения.
Вместе с тем она чувствовала, что их отношения становятся все более и более близкими, и не знала, как поступить. Она приехала в Париж, чтобы лучше узнать маркиза, выяснить, что он за человек. И вот теперь ей казалось, что все произошло слишком быстро. Ей было трудно думать об этом и даже дышать.
— Спасибо, что отвезли меня на выставку, — сказала она из вежливости.
— Это все равно что впервые сводить ребенка на детский спектакль, — с улыбкой ответил маркиз.
— Вы действительно так пресыщены жизнью? — удивилась Йола. — Вы должны были бы гордиться французской выставкой.
— Мне было трудно смотреть на что-то еще, кроме моей спутницы.
Пока они бродили из павильона в павильон, Йола ощущала на себе его взгляд. Она нарочно старалась не смотреть ему в глаза, опасаясь прочесть в них то, что маркиз говорил ей без всяких слов.
— Думаю, мы с вами довольно поговорили о прекрасной Франции, — произнес маркиз, когда они подъезжали к улице Фобур-Сент-Оноре. — Сегодня вечером я намерен поговорить о вас и, конечно, о себе.
— Вы хотите сказать, что Эме устраивает ради меня вечеринку? — предположила Йола.
— Я уже предупредил ее, что мы ужинаем вместе.
— Прежде чем спросить меня?
— Я же сказал вам, что не потерплю никаких отказов.
— А вы диктатор.
Она говорила непринужденно, и вместе с тем ей казалось, что она ведет с ним борьбу, что маркиз вторгается в ее жизнь, подчиняет ее себе, в то время как она еще к этому не готова.
— Думаю, я имею право быть диктатором, — возразил маркиз на ее обвинение, — равно как и на многое другое. Но я скажу вам об этом сегодня вечером. Будьте готовы; я заеду за вами в семь тридцать.
С этими словами он въехал на гравийную дорожку, ведущую к парадной двери дома Эме.
— Вы войдете? — вежливо осведомилась Йола.
Маркиз покачал головой.
— До того как мы увидимся с вами сегодня вечером, есть дела, которые требуют моего участия, — ответил он. — Извинитесь от моего имени перед Эме.
— Непременно это сделаю, и еще раз спасибо, — промолвила она, робко улыбаясь.
Маркиз, не выпуская поводьев, поцеловал ее руку в перчатке.
— Не забывайте обо мне, — еле слышно произнес он, чтобы его слов не услышал лакей, который уже спустился на мостовую, чтобы помочь Йоле выйти из экипажа.
Пальцы маркиза сжали ей руку. Йола невольно ощутила, как от этого прикосновения по ее телу пробежала приятная дрожь.
Маркиз наверняка догадался об этом — в глазах его вспыхнул огонь. Йола быстро вышла из экипажа и пошла к дому.
Эме дома не оказалось, и Йола направилась прямиком к себе в спальню. Сняв элегантное желтое платье, в котором она ездила на выставку, и крошечную, украшенную цветами шляпку, она разделась и легла в кровать.
