Родительница удалилась, а я был совершенно ошеломлен.
Оставшись один, я постарался спокойно припомнить и повторить про себя сказанное Родительницей. Я все хорошо запомнил и разобрал, но два места ускользали от моего понимания. Я не мог взять в толк, что она имела в виду под «эпохой Мира и Равенства», а еще — что в Париже меня, бывшего при смерти, якобы спасла лурдская вода. Не было такого!
И тут неожиданно ко мне обратился голос Небесного сёгуна:
— Нет ничего странного в том, что ты не можешь постичь суть эпохи Мира и Равенства… ибо это дело будущего… В скором времени император вернется в лоно Великой Природы, эпоха Сева закончится… Название правления изменится на Хэйсэй — Мир и Равенство. Все по промыслу Бога-Родителя… Хэйсэй не просто название годов правления. Бог-Родитель, шагая по Земле, всех земных Своих чад делает равными, возвещая наступление Божественного идеала «жизни, полной радости». Нынешний новый год словно заря грядущего. Не спрашивай и возрадуйся…
Мне оставалось только молча кивнуть.
— Далее, по поводу того, что в Париже тебя исцелила лурдская вода… Вспомни, как в мае месяце ты сдавал в Парижском университете свою научную работу профессору Симьяну. Это был последний день второго экзамена. Сдав первый экзамен, ты в кабинете профессора обсуждал с коллегами свою научную работу… Когда дискуссия уже подходила к концу, ты внезапно потерял сознание и упал. Поднялась суматоха. Прибежал профессор Б. из медицинского университета. Он диагностировал высокую температуру из-за воспаления легких и немедленно поместил тебя в больницу Буало, где работал его ученик. Больница была недалеко от твоего дома… Приятели сразу же известили твою жену. Жена была на частном уроке французского языка и немедленно прибежала вместе со своей учительницей мадам Массе… Ты был без сознания. Быстротекущая пневмония, лечить невозможно… Врач констатировал, что ты в критическом состоянии. Добрейшая мадам Массе сказала, что сейчас же поедет в Лурд и привезет «воды», прося врача поддерживать в тебе жизнь хотя бы до ее возвращения. Помнишь мадам Массе? Или забыл?
Я не только не забыл мадам Массе, но, пока была жива жена, мы часто с любовью вспоминали ее как свою родную мать.
— Так вот, на следующее утро жена пришла в палату и несколько раз окликнула тебя. Наконец ты открыл глаза. Жена, плача, сказала, что если ты умрешь, она окажется в безвыходном положении, и попросила тебя расписаться, насильно вложив в пальцы ручку. «Только-только кончил учиться — и сразу умирать?» — сказал ты и, оставаясь в полусне, подписал… И тотчас потерял сознание. Этой подписью ты снял все деньги со своего банковского счета. Все уже начали готовиться к твоей смерти. На следующее утро, в половине десятого, мадам Массе вернулась из Лурда с водой. И сестры и врач, обрадовавшись, поспешили дать тебе испить ее. Знаешь ли ты, что они давали тебе ее в течение трех дней?
— Впервые слышу…
— Наступило утро четвертого дня. Помнишь ли ты, о чем спросил у вошедшей в палату сестры?
— «Где я? Какой сегодня день?»
— Державшаяся на сорока двух градусах температура спала до тридцати восьми. Сестра, обрадовавшись, дала тебе немного жидкой пищи. Ты с аппетитом поел. Помнишь ли ты, что было потом? Все, кто посещал тебя в палате, радовались, что ты вылечился от тяжелой пневмонии, но о лурдской воде даже не заикались. И мадам Массе молчала. В том, что лурдская вода тебя исцелила, не было ничего особенного, самое обычное дело. И вот что я хочу тебе поведать напоследок. В этом мире нет ничего случайного. Все — промысел Божий. Если бы тогда у тебя была пневмония, ты бы мог выйти из больницы через две недели, но две недели прошло, по утрам была нормальная температура, а к вечеру подскакивала до тридцати восьми. Тебя обследовали и обнаружили туберкулез легких. Туберкулез на ранней стадии. Твои дети были в яслях в Фонтенбло, поэтому ты, выписавшись из больницы, на машине отправился в Фонтенбло и в течение месяца, живя в гостинице, набирался сил, после чего переехал в высокогорную лечебницу в Отвиле. Твоя жена уверила тебя, что сможет одна присматривать за детьми, и жила благополучно с детьми, пока ты проходил лечение… Благодаря этому ныне ты существуешь…
После услышанного я набрался уверенности и через несколько дней дал воду человеку, просившему помочь жене, больной раком печени, затем, еще через четыре дня, когда сводный брат Б. попросил помочь его сводному старшему брату, страдавшему тяжелым заболеванием мозга, дал воды и ему. Оба приняли воду с большой радостью.
Я успокоился и решил взяться за работу, когда Небесный сёгун велел мне подумать об Обществе почитателей.
— В 1970 году, когда тебе было семьдесят четыре года, на твоей родине построили музей, посвященный твоему творчеству. Основатель центра Киитиро Окано не преследовал никакой личной выгоды, он лишь хотел, чтобы твоя душа вернулась в родные края, кроме того, он надеялся воодушевить твоим примером местную молодежь. Бог-Родитель Великой Природы возрадовался этому безвозмездно возведенному зданию — это как бы твоя церковь, — и в то же время, высоко оценив добродетель господина Окано, решил заботиться о процветании его банка… Ты дважды, весной и осенью, посещаешь свой музей и выступаешь с лекциями перед людьми, съехавшимися со всей страны. Эти люди подружились и создали Общество почитателей творчества Сэридзавы. Познакомившись, благодаря твоим книгам, некоторые из них заключили счастливые браки, нарожали детей. Родитель Великой Природы взирает на это с одобрительной улыбкой. Однако многие члены Общества живут в Токио и его окрестностях, и их не удовлетворяло всего лишь дважды в год собираться в культурном центре, захотелось по меньшей мере раз в месяц встречаться в Токио… Среди них был молодой бескорыстный литературный критик А. Идя навстречу общему желанию, он, не прошло и года, организовал Общество почитателей творчества Сэридзавы, которое собирается раз в месяц в зале культурного центра в Восточном Накано.
Утомившись этими слишком уж тривиальными речами Небесного сёгуна, я начал рассеянно думать о том, каких новых героев вывести в «Воле человека», над которой сейчас работаю. Но внезапно Небесный сёгун заговорил громче обычного, и я очнулся. Вот что он сказал:
— Там собираются самые разные люди, старые и молодые, мужчины и женщины. Поначалу ты забрал себе в голову, что поскольку в Общество входят люди различных вероисповеданий, различных политических убеждений, на заседаниях ни в коем случае не следует затрагивать религию и политику, только литературные вопросы… Великая Природа смеется над твоим суемудрием, ибо с любовью взирает на каждого члена Общества. Каких бы убеждений человек ни придерживался, приходя на собрание, он сообща со всеми начинает обучаться жить в Истинном мире. Может, ты и не замечал, но все члены Общества светятся счастьем. Это и есть благодать Великой Природы.
Кажется, Небесный сёгун закончил свою речь, решил я и вздохнул с облегчением. Но он опять продолжал:
— Не указать ли тебе на нечто неприятное, на то, как и здесь продолжает проявляться неугомонная человеческая глупость?
