Я ответил, что меня могут в любой момент вызвать в Англию, поскольку в семье есть тяжелобольной, который рискует внезапно умереть. И добавил, что мне было очень приятно с ней познакомиться.
Взглянув на браслет с брелками, толстуха призналась, что теперь, когда я раскрыл факты ее биографии, ей очень хочется съездить домой.
Слезы на глазах стареющей женщины вызывают отклик в душе любого. Я взял ее за руку, на которой был браслет, и поцеловал запястье.
– Ах, вы, европейцы, так галантны! – вздохнула она на прощание.
Так закончилось первое и последнее выступление Шейлока Шекспира в Америке.
Глава тридцать вторая
Незаслуженный десерт
«Аляска» – это «запеченное» мороженое… В середине – мороженое, которое окружено слоем хорошо взбитых сливок. Перед тем как подавать это изысканное блюдо, его на минуту ставят в духовку.
Англичанин Джордж Сала о фирменном десерте «Аляска» ресторана «Дельмонико» (1880-е)
До нашего кошмарного путешествия в Париж минувшей весной мне бы никогда не пришло в голову сравнивать мою подругу Ирен Адлер Нортон с краснокожим индейцем.
Теперь же, познакомившись с Красным Томагавком и его умением идти по следу (он выступал в шоу Буффало Билла «Дикий Запад», которым восхищались французы и прочие посетители Всемирной выставки в Париже), я пришла к выводу, что разница между детективом и индейцем на тропе войны не столь уж велика.
Пробыв некоторое время в нашем номере, окутанном дымом от сигарет, и выпустив пары, Ирен потащила меня из уюта гостиницы «Астор» на 35-ю улицу.
Я употребляю слово «потащила» в буквальном смысле. Как только мы вышли из отеля, она крепко взяла меня под руку и поволокла вперед, пока мой неизменный аксессуар, цепочка-шатлен на поясе, не стал бренчать, точно ключи привратника сумасшедшего дома.
Ирен не было нужды меня подгонять – разве что ради ощущения власти над событиями, которую она временно утратила. Но я и так с удовольствием неслась бы рысью, чтобы поскорее увидеть, как она даст взбучку мисс Элизабет Джейн Кокрейн. Наглая девица заслужила нагоняй, обманув нас. А когда она вызвала в Америку именно того господина, который ни в коем случае не должен был копаться в прошлом Ирен, наше возмущение и вовсе вышло из берегов.
Может, дело в том, что у мистера Шерлока Холмса практически не было никакой личной жизни, и моя подруга не могла, в свою очередь, покопаться в ней. А быть может, она и впрямь считала его соперником – или назойливым воздыхателем.
Пока она тащила меня от одного столба к другому, я от души радовалась, что Пинк снова впала в немилость. На мой взгляд, в Париже Ирен была слишком уж терпима к этой американской выскочке.
Теперь женщина, которая укоряла Пинк за то, что та привела свою мать на спиритический сеанс, оказавшийся роковым, сама колотила в дверь многострадальной миссис Кокрейн. Она стучала изо всех сил, как хозяин дома, которому не заплатили вовремя.
– Миссис Нортон! Мисс Хаксли! – Дверь открылась, и на пороге появилась мать наглой корреспондентки. Она удивленно моргала подслеповатыми глазами. – Вам нужна моя дочь? Боюсь, ее нет дома.
– Где она?
– Отправилась обедать.
– Куда?
Редкие брови миссис Кокрейн приподнялись.
– В «Дельмонико», – ответила она, и в ее голосе прозвучала гордость за дочь.
Даже я знала, что «Дельмонико» – самый шикарный ресторан в Нью-Йорке. Его постоянными посетителями были влиятельные особы и члены клубов. Кроме того, тут отмечались самые знаменательные события. Ирен помнила, как во времена ее юности этом ресторане был устроен банкет по случаю свадьбы дочери Босса Твида
[58]
. Новобрачная получила в подарок сорок сервизов чистого серебра. Ирен объяснила, что Твид был могущественным политиком, который тогда правил Нью-Йорком, однако я припомнила письмо Джека-потрошителя, которое начиналось словами «Дорогой босс», и содрогнулась от зловещего подтекста.
– Она обедает одна, – утвердительным тоном произнесла Ирен. В ее голосе звучало вульгарное любопытство, точь-в-точь как у полисмена.
– О нет! Моя дочь никогда не ходит в рестораны одна. Но крайне редко привечает праздных джентльменов, которые так упорно домогаются ее общества. Она слишком занята своей работой. Но сейчас она с иностранным господином, который приехал в Америку ненадолго.
– Иностранный, – повторила Ирен. – Вы имеете в виду… э-э… скажем, из Монтенегро?
– Помилуй бог, конечно, не из такой глуши! Она упомянула о его национальности, вернее, пожаловалась, так как питает к ней странную неприязнь. Простите, мисс Хаксли. – Миссис Кокрейн пожала плечами и посмотрела на меня с извиняющимся видом. – Он англичанин.
– Ах, вот как! – Ирен возвысила голос, как сопрано на сцене, обнаружившая письмо, которое доказывает измену баса. – Дело в том, – добавила она при виде кроткого недоумения миссис Кокрейн, – что мы как раз рассчитывали на визит одного нашего знакомого. Нам бы очень хотелось с ним повидаться.
– Если вы поспешите в «Дельмонико», то можете его застать, – посоветовала миссис Кокрейн, глядя на наши удаляющиеся спины.
– Ирен! – запротестовала я, когда мы снова оказались на улице. – Не обязательно тащить меня, как провинившегося школьника. Похоже, ты вот-вот отпустишь мою руку и схватишь за ухо.
– Ох, прости, Нелл. Мне очень хочется захватить эту наглую особу врасплох, за беседой с нашим врагом.
– При всей моей неприязни к мистеру Холмсу, которую я никогда не скрывала, сомневаюсь, что он «враг».
Не слушая, подруга свистнула, как уличный мальчишка, чтобы остановить кэб. Когда свистит оперная дива, лопаются барабанные перепонки. Испуганно озираясь, я съежилась, но никто вокруг даже не дрогнул. Был тот час, когда все торопятся домой и в сумерках зажигаются уличные фонари.
Однако после пронзительного свиста сразу три кэбмена обратили внимание на Ирен, стоявшую с поднятой рукой.
Она быстро окинула кучера взглядом и выбрала того, у которого шапка была залихватски сдвинута набок.
– «Дельмонико» – и плачу по доллару за каждый омнибус, который вы перегоните.
Я похолодела от страха, влезая в кэб вслед за Ирен: водители омнибусов в Нью-Йорке – настоящие безумцы, которые перегоняют даже конки, чтобы вырваться вперед в потоке транспорта.
Началась настоящая гонка по трамвайным путям (к счастью, в этот момент на них не было вагонов). Наш кэб постоянно сталкивался с экипажами и омнибусами, которых перегонял.
Мой бедный шатлен звенел, как обезумевшие часы, которые беспрерывно бьют, перепутав секунды с часами. Зубы у меня лязгали в том же ритме.
