Я не стала защищать Стенхоупа. Не то чтобы мне этого не хотелось, даже сейчас, – просто не могла придумать доводы.
– Ты поспала ночью? – спросила подруга.
– Немного.
Она хмыкнула.
– Я сама ворочалась полночи, размышляя, почему он здесь и в какую игру на самом деле играет Пинк.
– Гонится за сенсационной историей, ты же сама сказала.
Ирен отвернулась от окна. Бархатные портьеры винного цвета, на фоне которых она стояла, казались театральным занавесом.
– Если так, то я не единственный сюжет ее будущей статьи. Не настолько я знаменита, чтобы мое туманное происхождение кого-нибудь заинтересовало. Пинк считает, что убийца крадется по следам моего прошлого. Наверное, ее цель – разоблачить убийцу, а мое прошлое несущественно.
– Ничье прошлое не может быть несущественным для настоящего.
Примадонна широко улыбнулась:
– «Все, что случилось с нами, лишь пролог»
[63]
, как говорил Антонио. Великолепно сказано, Нелл. Правда, Шекспир опередил тебя на несколько столетий… Почему же Генрих Восьмой избавился от стольких жен? – неожиданно спросила она.
– Они были неудобны для него. А некоторые, как он утверждал, были неверны.
– Неудобны и неверны? А есть ли неопровержимое доказательство их вины?
Я с нарочито небрежным видом пожала плечами. Неопровержимое доказательство – это когда кого-то застают в недвусмысленной ситуации.
– Доказательство заключается в том, что их видели? – предположила я.
– Иногда такое доказательство ненадежно. – Ирен взяла у меня из рук визитную карточку Квентина. – Давай позволим этому джентльмену объясниться. Если хочешь, подожди в спальне.
– Пожалуй. Тогда ты сможешь свободно расспросить его, а я буду… подслушивать.
– Вот именно.
– Подслушивать дурно.
– Не так дурно, как тайно строить козни.
– Да, действительно. – Я вышла из комнаты и оставила дверь приоткрытой с помощью скатанного чулка.
Мне пришлось немного подождать, но наконец в наш номер постучали. До меня донеслись приглушенные реплики.
– …визит крайне неуместен…
– …в полном изумлении. – Голос Квентина. – Я понятия не имел, что вы в Нью-Йорке.
– А почему ты сам здесь? – спросила Ирен.
– Остались кое-какие вопросы в связи с делом Потрошителя.
– Какие вопросы?
– Я не имею права об этом говорить.
– Зачем ты встречался с Пинк?
– Она знает Нью-Йорк и сама меня пригласила.
– А архив, где хранятся записи Нью-Джерси, ты посещал по ее просьбе?
Последовала долгая пауза, в течение которой я боролась с непреодолимым желанием чихнуть. Так всегда бывает, когда ни в коем случае нельзя себя обнаружить.
– Да.
– И это все, что ты можешь ответить? Единственная причина, по которой ты потратил более недели на то, чтобы пересечь океан, – желание покопаться в моей родословной? Или обнаружить, что ее нет?
– Пинк что-то говорила об истории, которой сейчас занимается. Это связано с твоим происхождением. Сказала, что иностранец не привлечет внимания, поскольку его предки могли эмигрировать в Америку, и он теперь будто бы ищет их следы. Просьба показалась мне вполне безобидной, и я потратил несколько часов на то, чтобы помочь Пинк. В конце концов, ей же запретили публиковать материал об убийствах века.
– А тебя не смущало, что поиски ведутся у меня за спиной?
– Я понятия не имел, что делаю это у тебя за спиной, как ты выразилась. Ведь я вообще не знал, что ты фигурируешь в этой истории, Ирен. Пинк сказала, что какие-то преступления, материал о которых она собирает, связаны с лицами, которые могли знать тебя в детстве. Насколько я понял, я оказал бы услугу вам обеим, выполнив пустячную просьбу.
– Почему же тебе так хотелось оказать услугу мисс Нелли Блай?
Я затаила дыхание.
– Потому что такова была цена ее молчания! – выпалил Квентин. – Да, вы с Шерлоком Холмсом заставили Пинк молчать. Но неужели вы полагали, что она не заговорит и после возвращения в Нью-Йорк? Прежде чем я покинул замок, девчонка, ухватив меня за пуговицу, потребовала, чтобы я связался с ней позже. А когда я это сделал, она вызвала меня сюда. Сказала, что, если я выполню ее желание (благодаря чему она получит новую и не менее потрясающую историю), она будет молчать о событиях в Трансильвании.
– Квентин, это же шантаж!
– Это сделка, Ирен, а я привык к подобным тайным соглашениям. Поверь, я понятия не имел, что это как-то связано лично с тобой, иначе никогда бы не согласился. И даже когда я сюда прибыл, Пинк сказала, что ты фигурируешь лишь на задворках этой истории.
– «На задворках»?! – преувеличенно возмутилась Ирен.
Стенхоуп рассмеялся, настолько забавно она изобразила уязвленное тщеславие.
– Разумеется, ты никогда не бываешь на задворках! А я бы ни за что не стал столь легкомысленно оказывать услугу Пинк, если бы знал, что она не считается с твоими желаниями. Юная интриганка весьма ловко использовала нас обоих для своих проклятых сенсаций.
Я услышала, как чиркнула спичка, и запахло серой и дымом. Кризис миновал. Я лихорадочно размышляла о том, как бы мне непринужденно появиться на сцене. Увы, я не актриса и могу только торчать у двери.
– А… Нелл? – спросил Квентин осторожно. – Как она перенесла путешествие? Кажется, она впервые пересекла океан.
Я снова затаила дыхание.
– Великолепно, – не моргнув глазом солгала Ирен. – Как настоящий моряк.
– Она?..
– Занимается какими-то домашними делами в соседней комнате. Теперь, когда бойкот закончен, я ее приведу.
Заканчивая фразу, Ирен театральным жестом распахнула дверь, за которой я пряталась, и чуть не опрокинула меня.
С испуганным видом подруга спешно закрыла за собой дверь:
– Господи, Нелл! Нужно крепко держаться на ногах, когда подслушиваешь. У тебя все в порядке?
Я потерла ушибленный нос:
– Придется сказать, что у меня простуда. Ох, теперь он может решить, будто я плакала! Ты действительно вернула ему свою благосклонность? Итак, каково твое мнение?
– Думаю, Стенхоуп не все мне рассказал. Впрочем, это издержки профессии шпиона. Я полагаю, что он не желает нам зла, но тем не менее его могут использовать против нас. А еще я думаю, что, если ты соблаговолишь показаться и пустишь в ход свое обаяние, мы завлечем Квентина в наш лагерь.
