– У тебя не было подобных недостатков, – заметила я.
– Да, кроме моего от природы глубокого сопрано – такие не в моде. Таким образом, то, что было моим побочным занятием, стало основным.
– Ты имеешь в виду расследование тайн.
– Даже если они имеют прямое отношение ко мне. – Ее улыбка угасла, и примадонна помрачнела. – Мне ненавистна мысль, что тайна моего происхождения принесла несчастье и смерть тем, кто заботился обо мне в детстве. Я могу легко обойтись без прошлого и начать с той минуты, когда села на пароход, направлявшийся в Лондон. Какой ужас, что кому-то может сейчас грозить опасность из-за меня!
– Ты будешь жалеть, если обнаружишь связь с собой?
– Возможно. Однако Пинк была права, когда вызвала нас сюда. Я каким-то образом оказалась в центре этих ужасных убийств. Они как будто специально срежиссированы, чтобы привлечь внимание – особенно мое.
– Кстати о Пинк! Как ты думаешь, что она замышляет теперь, когда наши пути разошлись?
– Не сомневаюсь, что ее планы не сулят ничего хорошего нашей миссии. Мы снова хотим разоблачить убийцу (или убийц) и в то же время вернуть моим давним друзьям и мне право на личную жизнь. И Пинк опять втянута в мою орбиту из-за мерзкого запаха сенсации. Ей ничего не стоит выставить на всеобщее обозрение моих друзей и мою личную жизнь.
В каком-то смысле, Нелл, – тут Ирен посмотрела на меня с извиняющимся видом, что редко случалось, – я рада, что Квентин прибыл сюда, чтобы отвлечь ее. Несомненно, его правительство придерживается такого же мнения. Правда, не исключено, что я отвлекаю Пинк еще лучше. Да, знаешь, у меня есть интересное сообщение от него.
– От Квентина?
– Да. Но там говорится о тебе.
– С какой стати ему писать тебе записку, в которой речь идет обо мне?
Подруга лукаво улыбнулась:
– Чтобы вернуть себе расположение нас обеих. Он приглашает тебя на экскурсию в Кони-Айленд.
– Но зачем он пишет тебе?
– Хочет убедиться, что я больше на него не сержусь.
– И ему все равно, сержусь ли на него я?
Она усмехнулась:
– Очевидно, он уверен, что не сердишься.
– Может быть, я больше и не сердилась – но теперь сержусь! Почему он не мог написать мне?
– Нелл, он же настоящий джентльмен. Будь жив твой отец, Квентин, несомненно, обратился бы за разрешением к нему.
– Моего отца нет в живых, а ты не мой родитель!
– Во всяком случае, лично я как твой друг считаю, что ты должна поехать. В конце концов, ты можешь узнать еще что-нибудь о планах Пинк!
– Я не стану общаться с Квентином только ради того, чтобы шпионить за Пинк! – упрямо возразила я.
– Тогда пообщайся с ним ради себя самой.
– Я слышала о Кони-Айленде. Там полно аферистов, распутных женщин и воров, и огромное количество людей в купальных костюмах…
– А еще красивые отели, фейерверки и чудесные пляжи. Кроме того, Нелл, с Квентином ты будешь в безопасности где угодно. – На лице Ирен промелькнуло какое-то непонятное выражение. Быть может, она подумала о том, что с Квентином я как раз не буду в безопасности? Однако она снова сказала: – Ты должна поехать, Нелл. Такую возможность нельзя упускать. В этом приглашении нет ничего такого, против чего я могла бы возразить, даже будь я очень строгим английским родителем. Да хоть самим принцем Альбертом!
Я вдруг представила себе Ирен в мужском платье, в роли покойного принца Альберта – достойного человека строгих правил. Это было так смешно, что я расхохоталась. А рассмеявшись, растеряла все свои твердые моральные принципы, и мне вдруг пришлось сделать то, чего я хотела и боялась больше всего на свете: я согласилась увидеться с Квентином Стенхоупом наедине. Да еще в чужой стране, на острове, в парке аттракционов!
Итак, мое благополучное пребывание на воде, во время которого я так хорошо себя чувствовала, закончилось плачевным образом. Я сильно разволновалась, и мне вдруг стало дурно, как будто меня качало на волнах с белыми гребнями в Атлантическом океане.
Мне не улыбалось увидеть в таком состоянии Леди Хрюшку: я плохо переношу все ненормальное и уродливое. Правда, во время нашего последнего приключения мне пришлось повидать столько ужасов, что вряд ли я теперь испугаюсь.
Улицы Нью-Джерси выглядели ничуть не экзотичнее, чем в Нью-Йорке. Вдоль одной из них тянулся длинный ряд коричневых и красных домов. Я предположила, что это в основном меблированные комнаты.
Я так жаждала чего-то георгианского, с белыми колоннами и фронтонами! Но в Америке, по-видимому, сохранилось мало подобных домов – разве что какие-то публичные здания. Я даже начала скучать по мансардным крышам Парижа с их фривольным рококо.
Возможно, в американских меблированных комнатах тоже имелись домашние богини, подобные миссис Хадсон у мистера Холмса в Лондоне, но, увы, они не дежурили постоянно, как парижские консьержки. В крошечном вестибюле мы никого не обнаружили, поэтому, проверив почтовые ящики, Ирен направилась к длинной неосвещенной лестнице. В конце ее, по-видимому, находились комнаты.
– Я слышала, что она больше не выступает, – прошептала мне подруга, когда мы поднимались друг за другом по узкой лестнице. – Не знаю почему. Во всяком случае, ее средства весьма ограничены. Насколько я понимаю, артисты время от времени скидываются и дают ей немного денег. Ведь никто не возьмет Леди Хрюшку на обычную работу. Как и у Фебы, то самое уродство, благодаря которому они в молодости получили ангажемент, теперь мешает ей хоть что-нибудь заработать.
Я нащупала в кармане маленький кожаный кошелек, размышляя, сколько смогу дать. С ранней юности я привыкла обихаживать свиней – но не свиноподобных женщин, – и поэтому не знала, как сделать это поделикатнее.
Одолев четыре этажа, мы перевели дух. Как я скучала по нашему очаровательному коттеджу в Нёйи, где была всего одна лестница, да и та прямая! Как странно, что Годфри сейчас живет там один!
Нам пришлось остановиться, не дойдя несколько ступенек до единственной двери. Ирен несколько раз постучала, и дверь приоткрылась.
Я ожидала увидеть хозяйку, но никого не заметила. Тогда я посмотрела вниз.
Еще одна карлица!
Я начинала чувствовать себя Белоснежкой среди гномов.
Ирен обратилась к крошечной фигурке, и мне стало ясно, что перед нами не Леди Хрюшка, а ребенок. Слава богу, этот народец был мне хорошо знаком, в отличие от экзотических бывших коллег примадонны. Я выступила вперед и пустилась в беседу с малышкой:
– Знаю, моя дорогая, что мы незнакомые тети, но тебя никто не обидит. Нам только нужно повидаться с хозяйкой дома.
