В 2001 году Эрнесту предложили возглавить программу Masa, которую поддерживало одно из наиболее эффективных общественно-частных партнерств нашего времени – Африканское комплексное партнерство по борьбе с ВИЧ/СПИДом (ACHAP). В то время огромное количество населения Ботсваны – 38,5 процента! – было ВИЧ-инфицировано. Правительство осознало, что им необходимо свести вместе нужных партнеров для того, чтобы остановить бушующую смерть. Оно запустило ACHAP – управлявшееся правительством партнерство, включающее в себя как общественные фонды, так и бизнес. Туда входили правительство Ботсваны, фонд Билла и Мелинды Гейтс, а также фонд компании MSD/Merck. Целью всей этой группы было подкрепить усилия Ботсваны по борьбе с ВИЧ/СПИДом. Располагая ста миллионами долларов и пожертвованными лекарствами, Эрнест следил за распределением средств и медикаментов по всей стране. К 2010 году на излечении находилось более 17 000 человек, причем 90 процентов положительно реагировали на комплексное медикаментозное лечение – неслыханная цифра! И этот результат был достигнут благодаря знаниям и средствам всех упомянутых выше – очень разных! – партнеров. Работа ACHAP спасла десятки тысяч жизней. Партнерство продолжает действовать настолько успешно, что уже перешло к следующей фазе с дополнительными 60 миллионами долларов, которые пожертвовали фонды Гейтса и Merck.
Еще один пионер «дивного нового мира» бизнеса здравоохранения – доктор наук Виктория Хейл. На дворе был 2000 год, Виктории было сорок лет, а работала она в США над разработкой медикаментов. Два года она размышляла над тем, чтобы организовать фармацевтическую компанию иного типа – занимавшуюся болезнями, которые не исследуют остальные ее коллегии.
– Множество, великое множество профессиональных фармацевтов хотело бы внести свой вклад в развитие нового лекарства – особенно лекарства от смертельно опасных болезней. И все мы знаем, что более всего нуждаются в таких медикаментах наиболее бедные люди на планете. Но не было места, где такие профессионалы могли бы собраться и работать вместе. Не было структуры, которая впитала бы в себя их знания и опыт.
Виктория ехала на такси, направляясь на фармацевтическую конференцию в Нью-Йорке, когда водитель спросил ее: чем она занимается? Когда она рассказала ему об этом, он рассмеялся.
– …А потом сказал нечто очень обидное, но ставшее для меня поворотной точкой. Вот его слова: «Да ведь все деньги и так в фармацевтической индустрии».
Виктория прекрасно знала, что у некоторых людей есть лекарства буквально от любой болезни, а в нескольких тысяч километров отсюда младенцы умирают от обезвоживания, вызванного диареей. Год за годом разработка новых лекарств стала немыслимо дорогой из-за всех препятствий, которые приходится преодолевать компаниям, чтобы лекарство, наконец, утвердили. Чтобы создать новый продукт, сейчас требуется не менее миллиарда долларов. Это значит, что для того, чтобы стимулировать усилия по разработке лекарства, болезнь должна либо широко распространенной, либо требующей мгновенного медицинского вмешательства в тех регионах, где сконцентрированы деньги. Примерно 10 процентов денег, расходуемых на здравоохранение каждый год, выделяются на борьбу с 90 процентами глобальных болезней. Из 1500 новых лекарств, утвержденных за последние двадцать пять лет, менее двадцати (!) были предназначены для лечения никому не интересных инфекционных заболеваний, которые поражают в основном неимущее население. Вдобавок к «никому не интересным заболеваниям» многие болезни – по словам Виктории, их тысячи – это «сиротские заболевания», затрагивающие слишком малое количество людей, чтобы крупные фармацевтические компании проявили к ним интерес. Вместе взятые, эти болезни касаются миллионов людей. И Виктория Хейл, задетая ядовитым замечанием таксиста, решила: надо создавать бизнес, который связал бы «сиротские и никому не интересные» заболевания с «сиротскими и никому не интересными» лекарствами – медикаментами, которые зачастую уже существуют, но которые никто не совершенствует и не производит.
Компания One World Health не была создана Викторией для того, чтобы делать деньги. Напротив, условия финансирования конкретно оговаривали, что One World Health не будет работать на прибыль. Вместо этого она должна будет идентифицировать препараты, патентный срок на которые истек, а затем эти препараты будут производиться компаниями, которые должны продавать их по себестоимости по всему миру. Первый чек-взнос, который получила One World Health, был на один миллион долларов. Напомню: это одна десятая процента той суммы, которая нужна для утверждения нового лекарства!
Но никого это не интересовало. Полки крупных фармацевтических компаний доверху забиты старыми лекарствами, созданными на основе проверенных технологий. Проблема была лишь в том, что они не принесли бы достаточно денег, чтобы оправдать дальнейшие исследования.
В Бихаре, третьем по населению штате Индии, существует болезнь, которую называют «черной лихорадкой». Местное население сравнивает ее с ВИЧ. Она иссушает костный мозг и превращает людей в ходячие скелеты. Лекарства, которыми ее лечат, токсичны, неэффективны и стоят примерно 200 долларов за курс лечения – три поколения должны влезть в пожизненные долги, чтобы спасти одного члена семьи. В результате эту болезнь никто не лечит, и она уносит 200 000 жизней в год.
В то же время существует уже не защищенный патентом антибиотик паромомицин. Компания-разработчик его уже больше не производит: нет смысла при той мизерной прибыли, которую дала бы его продажа. С помощью фонда Билла и Мелинды Гейтс One World Health взяла паромомицин для лабораторных исследований и клинических тестов, чтобы посмотреть: не сможет ли он лечить «черную лихорадку». Антибиотик смог – что и делает по сей день. Это была первая и самая дорогая победа One World Health. Более того, производство лекарства обходится настолько дешево, что правительство Индии распределяет его в Бихаре бесплатно.
Теперь, после создания первой в Америке некоммерческой фармацевтической компании, Виктория решила принять еще один вызов: основать приносящую прибыль структуру, которая работала бы на бедных. Так родилась компания Medicines360, которую Виктория называет «гибридной некоммерческой». По сути, это две компании в одной: некоммерческий «родитель» и полностью находящийся в частном владении нацеленный на прибыль филиал. Некоммерческий «родитель» производит лекарства. Бизнес-филиал продает эти лекарства и возвращает прибыль «родителю». Тот, в свою очередь, использует эти деньги, чтобы продавать то же самое лекарство бедным за небольшую долю его исходной цены.
– Это означало, – говорит Виктория, – делать реальное дело. У нас есть реальные коммерческие рынки, как у любой фармацевтической компании, но в центре всего стоит некоммерческая сердцевина, а ее работа направлена на нужды бедных. Бизнес-модели – изобретения человека, так же как и технология. В технологии мы изобрели заново или трансформировали массу вещей. Почему не сделать то же самое с бизнес-моделями? И для фондов, и для инвесторов это будет новый интересный вызов! Мне часто говорили: «Виктория, ты постоянно совершенствуешь свой стратегический план. Ты думаешь когда-нибудь остановиться на чем-то?» И я отвечаю: «Нет! Мы учимся всегда». Я считаю, что самые инновационные и эффективные организации поймут, что это наилучший путь к цели. И тогда они будут работать со своими донорами и акционерами, говоря им: «Ну, вперед же! Изменения – это прекрасно, это здорово!»
