– Ну, Марфуша-а-а… – снова протянула она. – Неужели моя судьба тебе безразлична?
– Вовсе нет, Софья Николаевна! Но…но…
Соня поняла: настал тот переломный момент, когда необходимо найти нужное слово и… упрямая Марфуша непременно согласиться.
– Я заметила, что сестрица моя, Лизка, постоянно пребывает в мечтах. Уж не по Сергею ли Васильевичу? – она лукаво улыбнулась и искоса посмотрела на горничную.
Та охнула.
– Да, что вы, право! У неё на уме совсем другой кавалер!
– Да, а я не уверена… Ну, Марфуша-а-а, – снова заныла Соня. – Помоги мне, одна я не справлюсь.
– Ох! Софья Николаевна, подведёте вы меня под монастырь!
Горничная всплеснула руками, понимая, что барышня не отстанет.
– Ага! – ликующе воскликнула юная негодница. – Значит, согласна!
– Если, барин прознают…
– Не волнуйся, – самоуверенно заявила Соня, – я всё возьму на себя.
– Ну ладно…раз так…то, пожалуй, можно… – сдалась Марфуша.
Соня подпрыгнула, отчего её прелестные пшеничные локоны всколыхнулись, и захлопала в ладошки.
– Ох, Софья Николаевна, рано вы радуетесь. Дурная это примета…
– Прекрати, Марфуша, страх-то нагонять! Перед Рождеством во всех деревнях гадают на суженого – и ничего! Нечистый дух ещё никого не сцапал и в зеркало не уволок!
– Ладно, приду к вам сегодня в спальню – ровно в двенадцать надо поставить зеркала…
* * *
Без четверти двенадцать Соня и Марфуша, словно две заговорщицы, тайком от домашних, стараясь не нарушать их покоя, – впрочем, они итак спали – уединились в спальне юной барышни, поставили два небольших зеркала друг напротив друга и рядом чашку с чистой водой.
Соню трясло от волнения и нетерпения. Марфуша же, как заправская гадалка, взяла свечу из белого воска, зажгла её и начала выписывать ею замысловатые круги перед зеркалами, затем она понесла свечу к чаше с водой, куда закапал растопленный воск, образуя на поверхности воды замысловатые фигурки.
– Суженный, ряженный, – нашептывала Марфуша, – приди к невесте своей, покажись! Велю тебе именем Мокоши
[4]
– покажись!
Соня затрепетала, как осенний лист на ветру: Марфуша совсем ума лишилась – ещё и Мокошь в помощницы призвала!
– Теперь, Софья Николаевна, смотрите в зеркала. Внимательно смотрите! В каком из них покажется ваш суженный – неведомо!
Соня чуть сознание не потеряла от страха, но девичье любопытство взяло верх, она во все глаза смотрела, как и велела Марфуша. Так она просидела некоторое время, снедаемая страхом, любопытством и уже усталостью… Наконец в правом зеркале появилась чёрная точка, она медленно нарастала.
Сердце Сонечки упало… Лицо покрылось холодной испариной.
– Идёт… – констатировала Марфуша.
Девочка и сама видела, что – идёт, вопрос: кто именно?
Черты лица суженного были размыты, словно на зеркало натянули кусок прозрачного шёлка, но одно Соня разглядела точно: на правом глазу суженного была чёрная повязка, стало быть, её будущий супруг – одноглазый.
Соня расстроилась и заплакала.
– Говорила я вам, Софья Николаевна, пустое всё это. Нечего Мокошь гневить.
Но Соня была неутешна, она всхлипывала, причитая:
– Не хочу одноглазого… На что он мне, урод такой? Хочу Серёжу! И не верю я в твою языческую Мокошь!
Марфуша опустила зеркала стёклами вниз, заметив:
– Всё милая, дело сделано: супротив судьбы не пойдёшь. А ежели вздумается – жди беды.
* * *
На следующее утро Лиза с ехидной улыбочкой подошла к Марфуше.
– Ты что ворожеей стала? – как бы невзначай поинтересовалась она.
Горничная обмерла и… растерялась.
– С чего вы это взяли, Елизавета Николаевна?
– Да с того, что топала ты по коридору с обнимку с зеркалами, а потом в Сонькину спальню завернула…
– Ничего я не топала и в спальню не заворачивала… – пыталась оправдаться Марфуша.
– Вот расскажу папеньке, что обучаешь Соню разным языческим обрядам: он тебя со двора погонит, как ведьму…
Марфуша перекрестилась.
– Грешно вам, барышня, такие слова говорить.
– Да? Неужели? А суженных да ряженных вызывать не грешно?
Лиза злобно рассмеялась.
Марфуша поняла: она всё подслушала под дверью, теперь жди неприятностей от барина: «Ох, не надо было соглашаться и потакать Соне… Ну уж всё – дело сделано…»
– Но мы можем с тобой договориться, – предложила Лиза.
– Это как?
– Я ничего не скажу папеньке, а ты мне расскажешь: что Соня видела в зеркале?
Марфуша замялась, ей не хотелось подводить юную барышню, но страх перед барином был слишком велик.
– Хорошо… Там одноглазый показался…
Лиза звонко рассмеялась.
– Как? Что суженный – кривой на один глаз?!
– Ну… не кривой, словом, повязка у него была чёрная, как у Кутузова, что на портрете у барина в кабинете.
– Ага!!! – воскликнула довольная Лиза. – Как у Кутузова! Понятно…
Она направилась в спальню Сони, та уже встала и сидела в батистовой ночной сорочке перед зеркалом.
Лиза резко распахнула дверь:
– Прекрасно, голубушка! Ты что там одноглазого своего высматриваешь? – ехидно поинтересовалась она.
Соня вздрогнула.
– А ты…ты откуда знаешь? Подслушивала? Как тебе не стыдно?! – негодовала она.
– Это почему же мне должно быть стыдно?! – в свою очередь возмутилась Лиза. – Вот расскажу всё папеньке! Ты же знаешь, как он относится к ворожбе и гаданиям!
– Лиза, ты не посмеешь!
– Ещё как посмею! Хотя впрочем, может быть, и не скажу ничего…
Соня напряглась, понимая, что сестрица что-нибудь потребует за своё молчание.
– Говори…
– Отдай мне гранатовый перстень! – выпалила Лиза.
Соня округлила глаза.
– Вот ты и выдала себя! Ты влюблена в Сергея!
– Не твоё дело! Мне уже – шестнадцать! Захочу и выйду замуж!
– За кого?
– Да за Сергея Воронова! – сказала Лиза и победоносно улыбнулась. – Сама посуди: зачем ты ему нужна? Тебе всего-то – тринадцать лет…
Тут на Соню накатила волна ярости.
– Перстень захотела! Найди, попробуй! Коли найдёшь – бери!
