Но незнакомка и не собиралась вставать.
– О! Как я люблю англичан! Вы такие сильные и выносливые! Возьми меня, мой Ланселот! – взмолилась она.
Мистер Треверс растерялся, но женщина так страстно впилась ему в губы, что…он и вовсе забыл, зачем забрался в амбар.
* * *
Дуняша, прислуга Анны Петровны, шла по двору, она торопилась отнести в дом небольшой бочонок грибов, что хранился в отдельном погребе. Дождь уже заканчивался, но утоптанная лошадьми и домочадцами земля все равно была сырой. Девушка только сегодня надела новое ситцевое платье и теперь сокрушалась: подол точно испачкается – какая досада!
Неожиданно она услышала странные звуки, доносившиеся из амбара. Она подошла ближе и прислушалась.
– Господи, помилуй! Убивают жертву невинную! Чай как кричит! – Она опрометью бросилась в дом, едва не выронив бочонок. – Василий Иванович! – звала она дворецкого.
Тот услышал:
– Чего тебе, девка? Зачем шумишь? Барский покой нарушаешь!
– Скорее – убивают в амбаре! А то и наш покой будет нарушен, вот нагрянут полицейские с урядником!
– Чего ты болтаешь, дуреха?!
– Вот тебе крест? – Дуняша перекрестилась. – Женщину то ли душат, то ли режут!
От таких слов у дворецкого все похолодело в груди. Он кликнул мужиков, чтобы вооружились топорами да вилами, сам же – пистолетом.
Они окружили амбар и прислушались. Изнутри доносились странные звуки:
– Ох! Ах! Не могу больше! Растерзай меня! – восклицал женский голос. – Сделай мне больно! Это мне нравится!
У дворецкого округлились глаза, голос женщины был ему явно не знаком.
– О! Моя Гвиневер! – восклицал мужчина.
– О! Мой Ланселот! – вторили ему.
Дворецкий более не выдержал и дал знак мужикам, она распахнули дверь амбара и ворвались внутрь. Перед ними предстала картина, достойная французского живописца, творящего в жанре эротики: на сене катались обнаженные мужчина и женщина.
Мужики смутились и опустили топоры с вилами. Дворецкий разозлился:
– Тьфу, ты! Развратники! Нашли место! Кто такие? – вопрошал он незваных гостей.
Любовники растерялись, даже не пытаясь прикрыть свою наготу.
– Зову барина! Пущай он решает! Вторжение в чужие угодья карается по закону! Да еще и такое выделывают! Совсем совесть потеряли!
Англичанин пришел в себя, схватил плащ и прикрылся. Женщина же так и сидела в позе Данаи
[25]
.
– Я – английский подданный! И здесь случайно… – пытался объяснить он.
– Вы бы, сударь, еще в господскую спальню забрались. Вон всех переполошили! – заметил дворецкий.
– Я вам буду очень признателен, если ваш барин ничего не узнает…
Дворецкий оскорбился.
– Русскую совесть купить хочешь! Вобла – ты, сушеная! – воскликнул он и бросился прочь из амбара.
Когда на место «происшествия», охраняемое мужиками, пришли Александр Серафимович и Сергей Львович, развратники уже привели себя в порядок.
Майор взглянул на женщину и обомлел:
– Полина! Полина Васильевна! Что вы здесь делаете?
Та фыркнула и повела плечиком.
– Ага, вот как! Вы, уже в моем амбаре обосновались! Мало того, что моих тетеревов стреляете, так еще и на имущество посягаете! – возмущался хозяин.
Треверс сник, он прекрасно знал, насколько в Англии тяжело карают за посягательство на чужую собственность. Он чуть не плакал.
– Меня повесят?
Господин Соболев осекся, переглянулся с майором, и они дружно рассмеялись.
Неожиданно Сергей Львович сказал:
– За это вряд ли. А вот за совращение женщины, пожалуй, могут…
– Что? – напрягся англичанин.
– Могут отправить в тюрьму, как насильника, если, конечно, вы добровольно не женитесь на своей жертве.
– Она – не жертва! – возмутился гувернер. – Сама на меня…
Сергей Львович прекрасно знал, как Полина может «сама» и искренне посочувствовал.
– Думать надо было, любезный.
Треверс сел на сено и окончательно сник.
– Интересно, – начала Полина, – отчего здесь на меня никто не обращает внимание?
Мужчины дружно воззрились на нее.
– Какого внимания вы желаете, сударыня? – поинтересовался Соболев.
– Обыкновенного. Факт нашей близости с англичанином не опровержим. Я требую чтобы он… Да, кстати, а как вас зовут, сударь? – обратилась Полина к гувернеру.
У господина Соболева и майора округлились глаза.
– Вот это в духе нашего времени! И даже не познакомились! – возмутился хозяин.
– Некогда было, – пояснила Полина. – Так кто ответит на мой вопрос?
– Я – Адам Треверс, гувернер, служу у графини Ремизовой, воспитываю ее сына…
Женщина усмехнулась.
– Прекрасно. Тогда я согласна.
– На что? – удивились мужчины все разом.
– Выйти замуж за Адама, чтобы его не отправили в тюрьму, – невинно пояснила Полина.
– По-о-жалуй, в этом есть смысл, – протянул Соболев, он не сомневался, что Треверс и на следующий год опять будет стрелять в его угодьях.
– И чем быстрее, тем лучше! – вынес приговор Сергей Львович.
Неожиданно в амбар вбежал лакей:
– Барин! Там судебный пристав приехал! Казенное письмо привез!
Треверс чуть не потерял сознание: он понимал, что попал в неприятную историю и теперь майор поймет, откуда ветер дует.
– Если вы, мистер Треверс, будите кричать и топать ногами при судебном приставе, мы будем вынуждены все ему рассказать о вашем поведении, – предупредил господин Соболев. – И зачем он пожаловал?
Глава 8
– Я имею честь видеть господина Соболева? – уточнил пристав.
Александр Серафимович несколько растерялся:
– Да, а в чем собственно дело?
– К вам сударь – никаких претензий со стороны закона. А вот к вашему гостю… – пристав повернулся к майору Завьялову. – Позвольте уточнить ваше имя отчество, фамилию, род занятий.
Майор удивился, но все же сказал:
– Я – Сергей Львович Завьялов. Служу в чине майора в артиллерийском полку, расквартированном под Суздалью. Чем могу служить?
Пристав извлек из кожаной сумки пакет, тот был не запечатан, достал из него некий документ и спросил:
– Где я могу присесть? И если возможно, велите принести мне перо и чернила.
