– А вы у себя в сумке посмотрите! – вдруг предложил Артур Каракозов.
В одном из отделений полевой сумки действительно обнаружилось несколько кусочков мела, одним из которых явно недавно писали на камне. Эта сумка перешла Одиссею от прежнего руководителя экспедиции, но он до сих пор так и не удосужился заглянуть в некоторые её закоулки.
– Но я не писал этого! – озадаченно воскликнул Луков.
– Неужели? – едва сдерживая добродушную улыбку, осведомился Кенингсон. – Как археолог, я бы датировал этот изумительный памятник наскальной живописи сегодняшней ночью, а её авторство, на мой правда, весьма субъективный взгляд, не нуждается в подтверждении.
Некоторые прыснули со смеху. Одиссей почувствовал подвох и решил ещё раз взглянуть на шпионскую тайнопись. Прежде он был в таком состоянии, что сделал это мельком. Шифровка оказалась вовсе не шифровкой, а вполне читаемым текстом, только весьма странного содержания. Составлен он был почему-то по-французски. Едва начав читать, Одиссей почувствовал, как у него запылали от стыда уши…
«Приказ номер один – так начинался текст и дальше следовало: Так как начальнику экспедиции по уставу полагается иметь коня, приказываю: временно назначить исполняющим обязанности оного комиссара экспедиции товарища Лаптева с выдачей ему седла, стремян и прочей конской сбруи».
Одиссей не верил своим глазам. Неужели он мог написать такое!
Теперь даже те, кто до сих пор оторопело молчал, дружно начали хохотать.
Только Кира глядела на Лукова сочувственно и пыталась объяснить остальным, что когда человек находится в бреду, он не осознаёт того, что делает:
– Вы невежи, раз смеётесь над этим! Из-за болезни пациенты впадают в настоящее безумие! Но это лишь временно!
Снова повернувшись к совершенно раздавленному собственным позором Лукову, Кира обращалась уже к нему:
– Не обращайте на них внимания! Вы простудились с подозрением на пневмонию. Это очень серьёзно! К тому же ваш организм ослаблен укусом змеи и горной болезнью. Вы метались в лихорадке и бредили. Необыкновенно яркие галлюцинации и иллюзии заполнили всё ваше сознание, и вы просто не могли отличить, где реальность, а где вымысел. Неудивительно, что в таком состоянии вы написали такое.
– Вот именно! И если человек получает камнем по голове, то отдалённые последствия могут оказаться самыми неожиданными – ехидно добавил супруг Киры, и к общему удовольствию продолжил читать:
– Приказ номер два. Во избежание новых потерь среди личного состава назначить штатным астрологом экспедиции Кенингсона Адольфа Карловича с обязанностью ежедневно составлять гороскоп на текущий день – один общий для экспедиции в целом, а второй индивидуальный для начальника.
Приказ номер три. В связи с обнаружением бактерий бубонной чумы в стволах ружей приказываю сжечь на костре всё имеющееся в наличии огнестрельное оружие.
Солдаты надрывались от смеха. Даже носильщики, привыкшие держаться уважительно с начальством, деликатно подсмеивались.
– Не может быть! – только и смог изумлённо выдохнуть Одиссей, чем спровоцировал новый взрыв дикого хохота. Красноармейцы задыхались от хохота и хватались за животы.
Одиссей видел, что Георгий готов наброситься на его обидчиков, и сделал знак другу, чтобы благородный юноша не вмешивался. Смуглолицего паренька за это могли жестоко оскорбить обозвать «боем» или холуем начальник.
Подполковник возник на авансцене неожиданно. Он появился, поигрывая в руках веточкой, как тростью. Несмотря на ранний час, Ягелло был свеж, гладко выбрит.
– Ну-с? – спросил он тиховатым, неторопливым голосом у того, что ржал громче всех, – понимаешь ли ты, какое совершаешь преступление? Пфуй! Ты будешь за него гнить под арестом по возвращению в Ташкент. Понимаешь ли ты это?
– Так точно, ваше высокоблагородие! – мгновенно перестав хохотать, испуганно рявкнул красноармеец. Округлив глаза, и забыв, что старорежимные обращения к офицерам давно отменены, он похоже начал жалеть, что поддался всеобщему веселью.
Отставив на время первую жертву, Ягелло оглядел притихших солдат пронзительным взглядом.
– Забылись! Оскорбление начальника на походе наказывается расстрелом.
При слове «расстрел» солдаты вздрогнули и вытянулись. Недавние нагловатые весельчаки угрюмо смотрели на подполковника, с опаской ожидая, что он скажет дальше. А он скользил по лицам немигающим взглядом, будто выискивая зачинщиков, чтобы немедленно предать казни. И каждый под взглядом офицера испуганно ёжился.
Однако подполковник ограничился угрозой. Только ещё раз остерёг для порядка:
– Выбирай над кем зубоскалить, а то жевать ничем будет. И скомандовал:
– Разойдись по работам!
Одиссей слышал, как один красноармеец тихо сказал другому:
– Ох, и надоела жизнь на цыпочках! Хоть бы кто подстрелил этого золотопогонного фазана!
Его товарищ угрожающе процедил сквозь зубы:
– Белая кость! Ни-иче-его… найдётся для него пуля. Небось, держал при себе денщика при прежнем порядке, который ему сапоги драил за «брысь!» вместо «спасибо».
Одиссею хотелось объяснить этим двоим, что подполковник никакой не аристократ, а тоже вышел из солдат. Но на лицах этой пары было столько ненависти, что Луков понял, что вряд ли сумеет их переубедить.
Когда они остались вдвоём, Одиссею поблагодарил Ягелло.
– Не стоит благодарностей. Я сразу подумал, что это очередное покушение на вас. Только на этот раз ваш Джокер избрал более изощрённое оружие – решил превратить вас в ходячий анекдот, сделать пищей для голодного солдатского остроумия. Так с вами легче будет справиться.
Одиссей чувствовал такой стыд, что не знал, как ему дальше быть. Ему казалось, что теперь все будут потешаться над ним и говорить за спиной: «Экий ротозей! Небось, нажрался спирта и по пьяной лавочке записал, что ему в белой горячке привиделось. А доктору велел говорить про болезнь. Угораздило же нас иметь такого начальничка!».
– Янус Петрович! Прошу: посоветуйте, что мне теперь делать!
– Прежде всего, не праздновать труса! Конечно дело конфузное, очень некрасивое дело, и для шутников соблазнительное, но не конченое. Если заметите на чьей-то роже насмешку, приказывайте руки по швам и лепите наказание, не стесняйтесь. Не смотрите на это сквозь пальцы, иначе от вашего авторитета скоро камня на камне не останется. А теперь давайте подумаем, от кого этому Джокеру могло стать известно, что мы в курсе его наскальной переписки.
– Я держал язык за зубами, как мы с вами договорились – пожал плечами Луков. – Если только в бреду проговорился…
– Кроме Киры Антоновны и вашего Георгия, кто ещё мог вас слышать, когда вы находились без сознания?
– Возможно, муж Киры. Он иногда подходил её проведать.
– Это вам она сама сказала про мужа? – деловито осведомился подполковник, приподняв правую бровь.
