Скрипнули петли, в лицо пахнуло жаром разогретой на солнце мостовой, услышал чье-то удивленное аханье, далекие крики разносчиков и зазывал. Уловил запах лошадиного пота, его заставили подняться на ступеньку, едва не силой опустили на мягкое сиденье. Хлопнула дверца, показывая, что он в закрытой повозке. Ингеры рядом не было, и это значит, что ее везут отдельно, или…
– Та девушка? Что с ней? – спросил Олег в пустоту, понимая, что он тут не один.
– Уж не беспокойся, никуда не делась твоя цыпочка, хех, – ответил ему голос грубый и тяжелый, как могильная плита. – От нас если и сбегают, то на тот свет, обычно прямиком в ад, к его радушному хозяину, ххы.
Повозка качнулась, послышался хлопок бича, и они поехали.
Олег сидел, и тысячи мыслей крутились у него в голове – насчет того, что делать дальше, как вырваться из цепких лап инквизиции и прихватить с собой Ингеру, как наказать предателя и как вернуть «компас», самую большую ценность, которую он раздобыл за два десятилетия странствий по разным вселенным.
Бежать в одиночку труда не составит, как только ему предоставят малейшую свободу… Не хочется разрушать иллюзию, что он не способен открыть «дырку», будучи трезвым, но что делать, жизнь вроде бы как важнее.
Но удрать, предать доверившуюся тебе женщину? Ведь Ингера могла бросить его, когда они только вернулись в Центрум, оставить раненого там, в прибрежных дюнах, и уйти, раствориться на просторах родного мира. Искать ее стали бы, но поскольку девушка не лелеяла планов разоблачить Цагене и тем более не забыла ничего ценного в руках его помощников, шансов на ее поимку имелось немного.
Но она осталась и угодила в неприятности. Значит, побег в стиле соло прибережем на крайний случай, когда другого выхода не будет…
– Приехали, выходи, – приказал тот же грубый голос.
Олегу помогли выбраться из повозки, ноздри пощекотал запах мокрого камня. Лязгнуло что-то тяжелое, металлическое, и звук шагов стал глухим, совсем не таким, как на открытом месте.
Коридор, затем ведущая вниз винтовая лестница…
Неужели его привезли в Замок Истины, главную резиденцию инквизиции в Лирморе? По слухам, под ним вырыты подземелья достаточно глубокие, чтобы спрятать не одну сотню узников, и они эффективно заглушают стоны и вопли, несущиеся из пыточных камер.
Олег много раз видел издалека его приземистые, вросшие в землю башни и купол главного храма, слышал жуткие сказки об этом месте, но никогда не думал, что попадет сюда сам. Времена господства чернорясников остались в прошлом. По крайней мере, так принято думать.
Еще один коридор, где пол неровный, а пахнет нечистотами, кровью и еще чем-то незнакомым, но очень мерзким.
– Стой, грешник, – приказали из-за спины, и Олег послушно остановился.
Надоевший мешок с головы сняли, и он понял, что стоит перед загородкой из железных прутьев, за которой расположено нечто вроде комнаты – лежак у стены, над ним висит изображение Священного Ока, местный аналог иконы, в углу красуется железное ведро.
– Так, сейчас руки освободим, – сказал один из сопровождавших пленника монахов в черных рясах.
Всего инквизиторов было трое, двое держали факелы, так что пламя едва не облизывало низкий закопченный потолок.
Наручники открылись с негромким щелчком, в занемевшие кисти хлынула кровь, и закололо так, что Олег едва не охнул.
– А где та девушка, которую схватили вместе со мной? – поинтересовался он.
– Нам о том неведомо, – ответил тот же монах. – Заходи, обживайся.
Открылась крохотная дверца – чтобы пролезть в такую, нужно согнуться в три погибели, да еще и ноги поднять чуть ли не к самому подбородку. Пробираясь через нее, Олег споткнулся и едва не упал, в последний момент схватился за стену, за спиной тяжело лязгнул навесной замок. Когда повернулся, монахи уже уходили.
– Эй? – крикнул он, прижимаясь лицом к решетке. – Надолго меня сюда?
Никто не ответил.
Инквизиторы унесли с собой и свет, и поначалу Олег решил, что остался в полной темноте. Но затем глаза привыкли, и он обнаружил, что откуда-то справа в коридор проникает слабое алое сияние и что вполне можно кое-что видеть и двигаться не на ощупь.
Через проход, сколько хватало взгляда, располагались такие же закрытые решетками каморки, на дверях висели блестевшие от смазки замки размером с кулак боксера-тяжеловеса – единственное, что здесь выглядело новым. Лежак был твердым и бугристым, точно постель йога, по стенам сползали капли влаги, ведро, судя по запаху, исполняло роль параши.
– Эй… – шепнули из коридора, и Олег невольно вздрогнул.
Повернулся, закрутил головой, пытаясь понять, откуда пришел возглас и не почудился ли он.
– Эй, ты… – прошелестело уже громче, и в камере напротив обозначилось движение.
За прутья решетки уцепились две худые руки с длинными желтыми ногтями, затем стало видно лицо – острый нос, черные выпученные глаза, оскал слюнявого рта, по бокам свисают седые патлы. Не понять даже, мужчина или женщина.
– Эй… ты… Ты кто? – спросил обитатель камеры напротив.
– Можешь звать меня Олег, я, скажем так… торговец, – представился Соловьев. – Здешние хозяева имеют ко мне вопросы…
– Вопросы? – Тонкие губы растянулись в улыбке, в глазах заплясала злобная радость. – О да, они любят задавать вопросы и смотреть, как ты отвечаешь… Смотрят! Как ты отвечаешь!!
Визгливый вопль заставил Олега отступить на шаг, породил в коридоре неприятное шелестящее эхо. Справа кто-то отозвался невнятным бульканьем, похожим на смех и тошноту одновременно, слева закашлялись, а затем рявкнули: «Тихо, Марша! Кончай орать, дура!» Значит, все-таки женщина.
– Думаешь, я сумасшедшая? – спросила она тихо, почти шепотом.
– Да, – ответил Олег.
– И ты не ошибаешься, – произнесла Марша едва не умильно. – Я такая и есть… Остальные – тоже, и не важно, кем мы были наверху, чем занимались, во что верили, здесь мы все безумцы, мечтающие об одном – как бы поскорее умереть по-настоящему, до конца. Ибо мир для нас, считай, уже погиб, никто из нас не увидит солнца или звезд, чистой воды и свежего хлеба…
– Сколько ты здесь?
– Я не помню… Пять лет? Три? – Она равнодушно пожала плечами. – Это не важно. Время тоже умерло… Толстый Священник пытался отмечать дни, но потом сбился и перестал, Немой Срун, когда еще не был немым, рассказывал, что провел тут десятилетия. Врал, наверно.
Олег содрогнулся. Да, о том, чтобы увидеть такую вот «изнанку» Лирмора, он никогда не мечтал. Может быть, открыть «дырку» прямо сейчас и убраться подобру-поздорову?
– А за что тебя… сюда? – спросил он. – Или тоже не помнишь?
– Почему? – Марша улыбнулась, лицо ее задергалось, с уголков рта потекли слюни. – Мое дело было маленькое – продавать снадобья тем женщинам, которые не хотели ребенка… Но черные рясы, проклятые вороны, не пожелали…
