Улыбка Скелли стала более искренней.
– Ну уж не на командном посту. Что бы я ни приказал, все будут оглядываться на patrón. Как насчет крыши? Возьмешь свой «стейр» и большую винтовку. Можешь поработать снайпером. Тебе же вроде это нравится.
Они проводили его глазами.
– Он не лучше их, – заметила Пепа.
– Ну уж немножко получше, – возразил Мардер. – И на нашей стороне.
– Правда? Ты что-то очень ему доверяешь, Мардер. Должна сказать, для такого расчетливого человека, как ты, подобное доверие нетипично. Особенно когда дело касается chingaquedito вроде него.
– Что ж, мы давно знакомы. Ты умеешь управляться с байдаркой?
Она захихикала – непривычный звук – и одарила его широкой улыбкой, от которой помолодела лет на десять.
– Ничего себе сменил тему! Байдарка, говоришь? Я три лета подряд ездила на море Кортеса в элитный лагерь для обеспеченных девиц, так что да, с байдаркой управляться я умею, хотя это было… стыдно сказать, как давно. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что если случится худшее и тебе придется, как сказал Скелли, выбираться отсюда с флешкой в зубах, то в зарослях азалии, к западу от лодочного сарая у бухты, ты найдешь пластиковую байдарку. Надо только дождаться темноты.
– Готовил отходной путь для дочери?
– Вообще-то, для тебя. Кармел своим ходом уплывет отсюда быстрей, чем ты на лодке. К тому же байдарка тут уже была. От Гусмана осталась, он был любитель активного отдыха. Я ее просто припрятал в кустах, когда лодочный сарай переделали под опорный пункт. Конечно, есть еще катер Скелли, но ключ у него, да и слишком крупная это мишень. Лучше на байдарке.
На ее лице появилось странное выражение; Мардеру показалось, что Пепа смущена. Она потупила глаза и скривила рот, потом издала нервный смешок.
– Ты постоянно спасаешь мне жизнь, Мардер. Я вот все думаю – это хорошая основа для отношений или нет?
– Надо посмотреть, как это согласуется с нашим зверским сексуальным влечением, – весело бросил Мардер, но ей шутка не понравилась.
– Да, посмотрим. Надеюсь только, ты не заиграешься в мексиканца. Начинается все с таких вот игривых фразочек, а потом ты уже щупаешь меня на людях за задницу и рассказываешь своим дружкам, какая я в постели. Я вам не chingada, дон Рикардо.
– Учту. Хотя я испытываю такой ужас, когда думаю о тебе, что до этого твоего теоретического chingadismo точно не дойдет. Уверен, ты чувствуешь себя так же.
– То есть как это? Думаешь, я тебя боюсь?
– Да. Подспудный страх перед возлюбленным сопутствует всякой истинной любви. «Грозна, как полки со знаменами», как сказано в Библии
[149]
. Понятное дело, у женщин есть все основания бояться мужчин, но я не то имею в виду. Я вот о чем: мы дозволяем другому человеку проникнуть под оболочку, под панцирь, в… как еще говорят?
– Тайники души.
– Да, хотелось бы чаще слышать это выражение. Мы уже не флиртуем, Эспиноса, – мы открываем друг другу сердце.
– Да, и мне кажется, тебе лучше сбавить обороты. Может, это все из-за ситуации: близость смерти толкает людей на сумасшедшие поступки, и… если не считать предыдущей ночи, мои тайники души, вообще-то, на замке.
– Ну а сегодня? Ждать ли визита?
– Давай оставим вопрос открытым, хорошо? Если придется делать на коленке документалку про эту твою locura
[150]
, то у меня впереди уйма работы. Хотя, может, будет тебе сюрприз. Hasta luego
[151]
, Мардер.
Она отвернулась, сделала три шага в сторону colonia, потом вдруг крутанулась на каблуках, подошла к нему, крепко поцеловала и молча удалилась.
К слову о безумии, подумал Мардер, провожая ее взглядом.
Особого сюрприза не получилось. Было поздно, часа за два ночи; перед этим ему пришлось переделать тысячу мелких дел, которые, судя по всему, мог решить только el patrón, – улаживать споры, распределять припасы, устраивать нагоняи, успокаивать, подбадривать упавших духом. Он только-только начал отходить ко сну, убаюканный шумом прибоя, как дверь без предварительного стука отворилась, и в комнату вошла Пепа, облаченная только в легкий шелковый халатик и с ноутбуком в чехле. Оставив и то, и другое на краю кровати, она без лишних слов скользнула к нему в постель – и одарила неописуемым, таким знакомым, но вечно свежим и удивительным ощущением обнаженного тела, приникшего к его собственному.
Ей хотелось быть сверху и все контролировать, и Мардер не возражал. Она не церемонилась и чуть ли не с яростью обрушивалась на него, ритмично работала телом, не щадя кровати; не обошлось также без покусываний, царапанья и сквернословия.
– Да, я твоя chingada, – сказала она потом.
– Хорошо. Постарайся не забыть.
Мардер рассмеялся, Пепа – тоже и стукнула его под ребра, потом встала и направилась в ванную. Вернувшись, она включила ноутбук, надела очки для чтения и принялась обрабатывать видеозаписи, снятые за день.
Он наблюдал, как она работает. Вспомнил, как посматривал когда-то украдкой и на Чоле, когда они сидели вместе в своем просторном кабинете. Теперь его охватил тот же чудной, почти эротический трепет, прилив свое-образного духовного вуайеризма.
Почувствовав его взгляд, Пепа проговорила:
– Не подглядывай. Не выношу, когда висят над душой во время работы.
– Вообще-то, я наслаждался видом твоих сосков – они колышутся, когда ты стучишь по клавишам. Еще ты говоришь под нос – чертыхаешься, вопросы бормочешь. Очаровательно. Как продвигается работа?
– Хорошо. Есть отличные интервью, много общих кадров. Конечно, самым убийственным, так сказать, моментом будет само сражение.
– А ты вроде в этом смыслишь. Не то чтобы я присматривался…
– Да, мне пришлось освоить видеомонтаж. Когда я ушла из мыльных опер, сперва устроилась вести прогнозы погоды в Веракрусе. Часто выходила в бикини, можешь ли поверить? Пару лет я с помощью друзей снимала самодельные репортажи и отправляла их руководству, но меня упорно игнорировали. Наконец разоблачила одного политика, а он оказался врагом владельца телекомпании. Тогда меня повысили до репортера, а потом пригласили в Дефе работать в тележурнале на «Телевисе». И вот теперь я здесь.
Она еще немного поработала, потом нажала кнопку сохранения и скопировала файл на флешку.
Продемонстрировав ее Мардеру, Пепа сказала:
– Вот эту штучку, видимо, я и буду держать в зубах, выгребая на байдарке. Ну или спрячу в какое-нибудь более интимное местечко.
