Они вошли в основное здание через парадную дверь. За ней находилась небольшая прихожая: по двери слева и справа, в центре – круглая арка. Пройдя под ней, Мардер и Скелли очутились в огромном холле. Лестница по левую руку выводила на галерею, окаймлявшую помещение с трех сторон. За перилами на втором этаже проглядывали двери, которые наверняка вели в спальни. Из больших окон открывался вид на море, колышущиеся пальмы и небо. Под потолком висела кованая люстра в форме колеса – на таких любил раскачиваться Зорро.
– Тесновато маленько, но в целом сойдет, – произнес Скелли.
– Да, по снимкам трудно оценить масштаб. Я думал, они используют те же объективы, что и в отелях, когда шкаф кажется не меньше комнаты. Ошибся, наверное.
Мардер крикнул, но ему ответило лишь слабенькое эхо.
Они проследовали на кухню, вышли через заднюю дверь и направились к домику, который видели со двора; несомненно, там и жили слуги – а слуги здесь явно имелись, причем добросовестные, поскольку дом был в идеальном порядке, а на кухне обнаружилось все необходимое.
Мардер постучал. Дверь отворилась, и перед ними предстала худощавая женщина лет сорока в простом платье и фартуке. С боков к ней жались маленькая девочка и мальчик еще младше. Все трое таращились на него с выражением, которого он не видел со времен Вьетнама, – с безысходным ужасом.
Как можно более мягким голосом он проговорил:
– Сеньора, меня зовут Ричард Мардер. Я новый хозяин этой земли и дома. Можно узнать ваше имя?
Несколько мгновений женщина беззвучно двигала губами, затем прохрипела:
– Я Ампаро Монтес. Домработница.
Мардер протянул руку; сперва женщина тупо уставилась на нее, потом все-таки пожала. Ее ладонь трепетала, словно птица.
– Я не знала… то есть никто не сказал мне, что дом продан.
– Ну что ж, это так. Могу показать вам документы, если хотите. И разрешите представить вам моего друга, Патрика Скелли…
Скелли только что стоял рядом, но когда Мардер оглянулся, его уже и след простыл.
– Попозже, значит. А сейчас не будете ли вы так любезны показать мне дом и территорию?
Женщина разинула рот, потом вдруг изменилась в лице и зарыдала, и дети к ней присоединились.
Мардер несколько секунд смотрел на нее, все острее чувствуя смятение и беспомощность, и наконец сказал:
– Сеньора Монтес, я не знаю, отчего вы так расстроились, но лучше дам вам время, чтобы вы успокоились. Я пока распакую чемоданы, а вы приходите в дом, когда будете готовы, выпьем кофе и побеседуем.
Мардер знал, что говорит по-испански довольно бегло, но женщина смотрела на него с таким видом, будто речь велась на хмонгском. Оставив ее пялиться в пустоту и шмыгать носом, он вернулся в фургон и принялся разбирать вещи.
Когда объявился Скелли, он уже выгрузил почти все свое добро.
– Где ты был? – спросил Мардер.
– Что такое с этой женщиной?
– Говорит, что она тут домработница. У нее почему-то нервы сдали.
– Догадываюсь почему, – проронил Скелли, после чего исчез в трейлере и, судя по звукам, тоже приступил к разгрузке.
– И почему же?
– Да тут ведь полным-полно скваттеров. Под сотню наберется – мужчины, женщины, целая куча ребятишек. Выращивают кукурузу, перец и фасоль, а живут все в недостроенных домах. Еще, похоже, разводят рыбу на продажу. Предыдущий владелец вырыл котлован под бассейн или фундамент, а они из него сделали прудик.
– Твою мать! Так вот почему она испугалась. Думает, наверно, что я их всех выгоню, а ее уволю.
– А ты выгонишь?
– Не знаю, – раздраженно бросил Мардер. – Черт, да нет, наверное, хотя, вообще-то, у меня не было в планах становиться hacendado
[39]
.
– А что было, шеф?
– Насладиться миром и покоем в уютной деревушке на мексиканском побережье и вернуть прах моей жены на родину.
– Угу, – буркнул Скелли, выходя из трейлера. В одной руке он держал кейс с телефоном, в другой – длинный увесистый футляр, в котором, как полагал Мардер, лежали дробовики. – Пока что притворюсь, что поверил. А ты посмотри-ка вот на что.
Он привел Мардера в гараж на четыре машины, где стоял только видавший виды желтый фордовский пикап урожая эдак семидесятых.
Скелли показал ему, куда смотреть. Одна из бетонных стен в углу была испещрена отметинами, которые могли быть следами от пуль. И еще гладкую белую поверхность стены и пола покрывали темные ржаво-бурые пятна.
– Тут кого-то убили, – сказал Скелли. – Не в курсе, кого?
– Предыдущий владелец числится пропавшим без вести, – ответил Мардер.
– Тогда хорошо, что мы захватили все эти пушки, – заявил Скелли и одарил друга людоедской улыбкой.
6
– Мне очень жаль, Стата, но больше я ничего не знаю, – проговорил Орнстайн. – Он позвонил мне, сказал, что уезжает на неопределенный срок, и предложил пожить у него.
Орнстайн был смущен и даже встревожен. Кармел Мардер заявилась на порог и стала допытываться, что он делает в квартире отца, куда тот уехал и с какой целью, и если на первый вопрос Орнстайн мог ответить без труда, то относительно всего остального пребывал в полном неведении. Может быть, стоило по-дружески поинтересоваться, с какой стати Мардер пошел на такой шаг и не поставил в известность, как теперь выяснилось, никого из близких. Кроме того, Орнстайн побаивался Статы Мардер. Он был невысок и застенчив, и хотя в нем жила решимость бороться с мировым капитализмом до последней капли крови, иметь дело с рослой рассерженной девушкой, грозно нависавшей над его персоной, ему приходилось впервые. А еще он хотел (как же нелегко сохранить в себе самоотверженность, которая отличает всякого истинного коммуниста!), он очень хотел остаться в этой замечательной квартире.
Стата бросила на него свирепый взгляд, всплеснула руками и сказала:
– Ладно, поняла… не возражаете, если я тут осмотрюсь?
– О, будьте моей гостьей, – ответил он, – хотя, если учитывать, что на самом деле это я – гость…
Стата вышла из общей комнаты, оставив недопитым чай, заваренный Орнстайном. Она сразу же направилась в помещение, которое ее родители использовали как кабинет и которое казалось ей в детстве настоящей пещерой Аладдина, и приступила к осмотру отцовского стола и картотеки. Постепенно ее дурные предчувствия крепли. Тут не было ничего, кроме обычных канцелярских принадлежностей и кое-каких бесполезных документов – квитанций, каталогов, разрозненных записей и семейных архивов, которые ничего не проясняли.
Она включила компьютер и выругалась, увидев запрос пароля. Это была идея Питера: ей вспомнилось, как тот прочел отцу нотацию об уязвимости его машины, очистил ее от накопившихся вредоносных программ и установил пароль. А поскольку это был Питер, то он выбрал не слово и не фразу, а случайную последовательность цифр. Соответственно, отец должен был где-то ее зафиксировать – на бумажке или в своем древнем «ролодексе»
[40]
. Поискав, она нашла кучу разных паролей, но не основной.
