Вообще-то Скелли был не из гурманов, но такая кормежка, как он заявил, его вполне устраивала, и они завели ленивую беседу о деликатесах, которые им приходилось – или не приходилось – пробовать в разных уголках мира. Разговор прерывался лишь тогда, когда в комнате появлялась Лурдес, – как затихают все речи, когда раздается взрыв или начинается дождь из лягушек.
– А вот папаши ее что-то не видать, – заметил Скелли после очередного ее визита. – Тут вообще с мужским полом не очень. Интересно, с чего бы это.
– Многие наверняка подались на El Norte
[43]
. Другие участвуют в бандитских разборках или уже полегли. Но большинство, скорее всего, прячется.
– От кого?
– От нас. Ампаро никто не сказал, что дом продали какому-то гринго. Сначала она подумала, что я один из los otros, то есть бандитов. А это означает, что бандиты сюда наведываются регулярно. Мне кажется, нам стоит пройтись по окрестностям и поулыбаться местному населению.
Они вышли через главный вход и направились на север, миновав по пути жилье для слуг – длинную одноэтажную постройку из шлакоблоков, соединенную с основным зданием крытым переходом. Предыдущий владелец намеревался организовать тут небольшой курорт и начал строительство десяти одноэтажных домиков с черепичной крышей, образующих неровную линию в центре острова и разделенных густыми декоративными насаждениями. Некоторые представляли собой законченные здания, иные – стены без крыши, а последние – голые фундаменты, и все вместе напоминали музейный макет, демонстрирующий стадии возведения дешевого курортного жилья. Скваттеры с обычной для этих мест изобретательностью взялись за дело, пустив в ход строительные материалы, которые беспорядочными кучами валялись по всей территории. Одни возвели полноценные стены из блоков и цемента. Другие залатали дыры при помощи фанеры и гвоздей, а то и плавника, прибившегося к берегу. Крыши являли собой мешанину из черепицы, гофрированной жести, толя, глинобитного кирпича и полиэтиленового брезента – все это было придавлено камнями.
– Такое называют бриколажем, – заметил Мардер, вышагивая по декоративной дорожке, которая естественным образом превратилась в деревенскую улицу. – Использование материалов в целях, для которых они не предназначены
[44]
. Взять хотя бы этот теннисный корт.
На площадке размером в четыре корта, приспособленной под скотный двор, еще проступали слабые следы разметки. Теперь здесь располагались навесы для коз, свиней и кур.
– Вообще говоря, – продолжил он, – как по мне, это лучше тенниса. Или ты со мной не согласен?
Скелли не слушал его – с мрачным лицом поглядывал вокруг. Ему это не по душе, понял вдруг Мардер. Таких деревень он боится. В одной такой деревне разбилось его сердце.
Они поздоровались с дородной женщиной, хозяйничавшей на земляном дворе у одного из домов; перед ней на фанерном столе стояла голубая пластмассовая миска с masa
[45]
. Мексиканка встретила их спокойным взглядом, словно приготовление лепешек для нее было важнее, чем двое незнакомцев. Они представились, и женщина не осталась в долгу:
– Я Росита Моралес. Вы теперь заберете у меня дом?
– Не заберу. Можете оставаться столько, сколько захотите.
– Так мне и сказали, только я не поверила. Предыдущий хозяин собирался устроить тут курорт для богачей и заработать кучу денег. С чего бы вам поступать иначе, сеньор?
– Может быть, деньги меня больше не интересуют.
– Тогда вы либо сумасшедший, либо святой, – сказала женщина и расхохоталась при мысли о человеке, которому не нужны деньги. Зубы у нее были большие и кривые.
Мардер тоже усмехнулся и добавил:
– Сами решите со временем. Хорошего вам дня, сеньора.
Скелли тем временем прошел деревню насквозь и показался на границе застроенной зоны. Оставшуюся часть острова покрывали волнообразные заросли, типичные для засушливых мексиканских тропиков: низенькие колючие кустарники, чапараль и всевозможные виды кактусов; над спутанной зеленой массой возвышались деревья покрупнее. Опушку уродовала незаконченная дорога, в конце которой застыл под углом маленький желтый бульдозер «Комацу».
– А здесь он собирался устроить поле для гольфа, – сообщил Мардер.
– Тогда даже хорошо, что его пристрелили, – отозвался Скелли. – А остров как вообще, большой?
– Чуть меньше трехсот акров, включая пляж. Раньше его называли Исла-де-лос-Пахарос, Птичий остров. Гусман думал назвать свой курорт Исла-Парадисо, но мы, пожалуй, вернемся к изначальному варианту. А вон там буджум. В здешних местах это дерево известно как cotati или cirio. Летом его цветки пахнут медом.
– Да ты сегодня ходячая энциклопедия. По Гуглу вдарил?
– Нет. Когда я был тут в первый раз, Чоле водила меня по округе и рассказывала, как называются всякие животные и растения. Давай-ка пройдемся по лесу.
Они двинулись в сторону бульдозера. По пути Мардер указывал на одно деревце за другим: мексиканская лаванда, мансанита, jicaro, или калабаш, сосна acalote. Местность понемногу поднималась в гору, вскоре заросли поредели до отдельных кустов, и с обрыва друзьям открылся вид на песчаный пляж, обрамлявший северную оконечность острова идеальным овалом.
– Пошли, – сказал Скелли и начал спускаться по осыпи. Мардер последовал за ним без особой охоты, но тропинка оказалась относительно удобной. Перебравшись через каменные завалы, они чуть-чуть прошлепали по воде и наконец вышли на главный пляж острова. Какое-то время друзья созерцали искрящиеся воды Тихого океана и слушали глухой шум прибоя.
– Ничего так пляжик, – заметил Скелли. – И волна хорошая. Надо было доску захватить.
– Да, потрясающий пляж – такого белого песка на много миль вокруг не найдешь. – Мардер нагнулся и пропустил горстку своей собственности через пальцы. – Практически чистый кварцит, потому-то этот пляж и называют Алмазным. Если немного пройти на юг, оттуда, по идее, будет виден мол местной гавани и устье реки.
И он зашагал по влажному песку. Мардер всегда любил море. Любил во все времена года и постоянно вывозил семью на морские каникулы, летом снимая домики на Лонг-Айленде или побережье Джерси, а зимой иногда навещая Доминикану или Антигуа. Их с женой всегда веселило, до чего это походило на клише из объявлений службы знакомств: люблю, мол, долгие прогулки по пляжу. Только они и вправду обожали часами бродить у моря, а Чоле то и дело наклонялась за каким-нибудь предметом, причудливо раскрашенным или высветленным морскими водами, и в конце концов каждая вещь попадала на свою особую полочку у них в кабинете. Кажется, первую они нашли на этом самом берегу – только не на острове, а южнее, на Алмазном пляже. Вдруг Мардера скрутила такая мучительная тоска, что в глазах у него потемнело. Он оступился и упал бы, если б Скелли не подхватил его под руку.
