Штат не спеша обошел свой стул, сел и задрал ноги на один из ящиков стола. Он потянулся за чаем и печеньем.
Они мягко, но непреклонно передвинулись на шесть дюймов вправо.
— Полагаю, о том, чтобы сказать мне, кто вы такой, и речи быть не может? — сказал он.
Два крекера, перемещаясь подобно бритвенно-острым метательным дискам японских ниндзя, просвистели по волосам на макушке его головы и врезались в стену. Он сердито взглянул на них.
— Очень хорошо, — произнес он. — Я могу подождать.
Вселенная — или, по крайней мере, та часть ее, которая заполняла кабинет Штата: существенная ее часть — задержала дыхание. Возникла озадаченная тишина. Штат сложил на груди руки, откинул назад голову и воззрился на потолок.
Время, разумеется, очень непростая штука, и было бы лишено смысла говорить, что «прошло полчаса» или «час», учитывая сложившиеся обстоятельства. Лучше будет сказать: «прошло какое-то время», и оставить это так.
Штат сидел спокойно, ничего не говоря, отгороженный от мира загадочной перегородкой. Через какое-то время потолок начал мерцать, и внезапно на нем обнаружилась совершенно дикая версия Микеланджеловского видения творения. Но Штат только прикрыл глаза.
Прошло какое-то время…
Девятнадцать
Краткая заметка по поводу культуры, образа жизни и общего мировоззрения спектральных воинов.
Спектральные воины знают только одну шутку. Она звучит так:
В: Сколько нужно спектральных воинов, чтобы заменить лампочку?
О: Один, и еще стремянка. Но в крайнем случае, разумеется, он может встать на стул.
Подобно всем элитным военным подразделениям, у них есть свои строевые песни, наиболее любимая из которых звучит так:
Под прожекторами, у дверей барака.
Милая, я помню, как тебя всегда не было дома, когда я приходил к тебе.
Спектральные воины приходят к жизни, когда в землю высеваются драконовы зубы глубокой заморозки, и прекращают свое существование, когда их убивает враг или (более обычно) когда они преступают собственный византийский дисциплинарный устав. Будучи целиком сотканы из духа и эфира, они не требуют пищи и питья; по крайней мере, им их не дают. Лишь очень немногие из них проживают достаточно долго, чтобы выяснить, имеет ли это какое-нибудь значение.
Было бы неверно сказать, что спектральные воины не боятся ничего, — они боятся огромного количества вещей, и их страх чаще всего полностью оправдан. Единственное, чего они не боятся, — это враг, поскольку все, что их противник может сделать с ними, — детские игрушки по сравнению с тем, что ожидает их, когда они вернутся в лагерь. Это, разумеется, делается умышленно.
Взвод 384657J, Голубые Штиблеты (известные также как Всхлипывающие Орлы), ворвался сквозь зеркальное стекло, передвигаясь быстрой рысцой, рассыпался веером и принял легендарное построение «Перевернутой Черепахи» — маневр, предназначенный для того, чтобы передовые стрелки могли одновременно охватить противника с двух сторон и оказаться как можно дальше от своего командира. После этого они развернулись в позицию для ведения тройного продольного огня, специально разработанную для этого подразделения. После этого они встали по стойке «смирно» и застенчиво потупились.
Капрал повернулся лицом к толпе перепуганных отдыхающих и смущенно прокашлялся.
— Не тот аэропорт, — проговорил он. — Прошу прощения.
Затем подразделение удалилось, применив на практике свою проверенную временем смущенно-неуклюжую походку.
Генерал набрал в грудь воздуха, словно для того, чтобы крикнуть, но слова вышли из него с неожиданно небольшой начальной скоростью. Словно вдруг заворковал голубь-людоед.
— Хорошо, — сказал он. — Думаю, нам сюда.
* * *
— У нас нет времени, — прошипела Джейн. — Шевелись!
Бьорн остолбенело огляделся. Он никогда за всю свою жизнь не видел сразу столько банок пива. Это, решил он, либо видение рая, либо открытый вызов. Ему хотелось, чтобы это был вызов.
— Э-э… угу, — сказал он. — Сейчас, я только… э-э… куплю себе упаковочку и сразу же присоединюсь к тебе.
Он обернулся и раскрыл рот.
Он, конечно, уже не в первый раз был в «дьюти-фри»
[46]
, но это был первый раз, когда он был в совершенном «дьюти-фри». От всех остальных его отличало то, что в нем не было ничего, кроме пива. Невероятно много пива.
Банки стояли рядами, простиравшимися насколько хватало глаз; фактически, если бы он подумал над этим, он понял бы, что такое количество предметов особого притяжения, сосредоточенного в одном месте в одно время, прямо противоречило законам физики.
— Чтоб мне сдохнуть, — прошептал он. — У них есть даже «Ротвейлер» девять-Х! — Его рука инстинктивно протянулась, как росток тянется к солнцу, и примерно с такими же шансами достичь контакта, поскольку Джейн уже схватила его за ухо и тянула прочь.
— Да во имя всего святого, — говорила она, — ты, может быть, и придурок, но мне казалось, что даже ты сможешь распознать такую очевидную ловушку, увидев… — Она осеклась, ее рот открылся, а пальцы медленно разжались.
«Странно, — подумал Бьорн, — а я и не заметил, что здесь есть еще прилавок с косметикой. Вообще-то его не было, когда я вошел, только шестьдесят тысяч банок „Будвайзера“». Он попробовал обратить внимание Джейн на этот факт, но лишь зря потратил время.
— Ну, ты тогда развлекайся, — сказал он, — а я сейчас быстренько схожу еще разок взгляну на…
Пиво исчезло. Его место заняли миллионы бутылочек с духами.
Либо продавцы имели доступ к каким-то очень продвинутым технологиям, либо здесь происходило что-то подозрительное.
Заложник за его спиной начал плакать.
— Эй! — запротестовал Бьорн. — Это нечестно. Я только хотел… — он осекся, поскольку мир мигнул. — Ох,— сказал он. — Вот, это уже лучше. Спасибо.
Джейн, со своей стороны, стояла, рассматривая бутылочку с «Шанель», которую уже вознамерилась было купить, и пыталась понять, почему на этикетке внезапно оказалось написано «Шакал Экстра Лайт, начальная тяжесть 1034°-1038°».
Бьорн почесал в затылке.
— Знаешь что, — медленно проговорил он. — Бьюсь об заклад, что, если открыть одну из этих банок, там все равно не будет никакого пива.
Джейн посмотрела на него отсутствующим взглядом.
— Что? — переспросила она.
— Мне кажется, — сказал Бьорн, — что все это штучки. Ну, сама знаешь. Иллюстрации. Иллюзии. Игра этого, как его там — воображения.
— Ну да, — сказала Джейн. — К тому же они были такие дешевые.
