— Угрозы, — холодно произнес голос, — это последнее средство, к которому прибегает тот, кто не умеет договориться. Кстати, ты имела в виду исполнение Солти или Караяна? Потому что я предпочитаю первое, оно более гармонично.
— Ну почему я не могу от вас избавиться? — воскликнула Джейн. — Из-за вас я опоздаю на работу.
— Ты сама впустила меня. Ты послушалась голоса искушения.
— Когда это?
— Ты сидишь на доказательстве, — самодовольно ответил голос. — Давай, сказал я тебе, расслабься, пошли все к чертям! Я, правда, не имел в виду конкретно этот способ, но в любом случае мое послание до тебя дошло.
— Здесь что-то есть, — раздумчиво сказала Джейн. — Обычно кремовые пирожные мне даже не нравятся. Но как бы то ни было — что вам здесь надо? Вы хотите, чтобы я продала вам свою душу, или что-нибудь вроде того?
Голос рассмеялся, отчего слегка заколыхались прядки ее волос.
— Моя дорогая девочка, — произнес он, искренне забавляясь, — чего ради мог бы я хотеть этого? Души я могу достать в любое время, мне незачем покупать их. Почему-то, — продолжал он, — люди вбили себе в голову эту странную идею, будто все, что нас интересует, это души. Что до меня, то для меня нет большой разницы — душой больше, душой меньше…
— Тогда чего же вы хотите?
— Я хочу, — ответил голос, — предложить тебе работу.
Джейн задохнулась от изумления. К несчастью, при этом ей в нос попали остатки крема, отчего она чуть действительно не задохнулась, и, помедлив одну десятую секунды, она оглушительно чихнула.
Когда она отошла от потрясения, голоса уже не было.
* * *
Штат посмотрел на часы.
— Ну и? — произнес он.
Раздался хлюпающий звук, и Гангер материализовался на другом конце стола. Штата позабавило и даже порадовало, что по крайней мере на этот раз Гангер не выглядел как ходячая реклама модного дизайнера по костюмам. Он был мокрым и слегка трясся, а его волосы, обычно зачесанные кверху, сейчас прилипли ко лбу.
— Простите, что опоздал, — сказал он. — Меня вычихнули.
— Ничего, ничего, — радушно отозвался Штат. — Как ваши успехи?
— Я бы сказал, что она думает над этим, — ответил Гангер, обтираясь носовым платком. — Ей ничего не остается — или к нам, или наниматься в какую-нибудь из этих контор, где никому нет до тебя дела, даже если ты считаешь себя деревом, до тех пор, пока ты не начнешь рассыпать листья по всему офису.
Штат постучал кончиком карандаша по зубам.
— Но она не сообщила вам окончательного решения?
— Боже, нет, конечно, — ответил Гангер. — Я и не ожидал, что она сразу ответит. Фактически, — признался он, — я только успел познакомить ее с предметом, когда мне пришлось удалиться. Это обычная проблема, которая возникает у меня с женщинами, — добавил он. — Я так напорист, что сразу шибаю им в нос.
«Ага, — подумал Штат, — вот почему женщины питают такое пристрастие к шампанскому и всяким газированным напиткам. Это служит им безвредным заменителем общения с моим новым знакомым».
— Но вы рассказали ей о работе? — спросил он. — Надеюсь…
— Ну, я упомянул о ней, — Гангер пожал плечами. — С такими вещами нельзя торопиться. Это один из уроков, который мы усвоили в ходе нашей собственной программы вербовки смертных. Те, кто сами хватаются за работу, как правило, оказывается непригодными.
Штат кивнул.
— И что вы намереваетесь делать дальше? — спросил он.
— Дальше, — ответил Гангер, доставая из нагрудного кармана расческу. — На следующем этапе нам следует напугать девчушку так, чтобы она штаны потеряла. Эту часть можете оставить мне, если хотите.
Штат поджал губы.
— Вы считаете, что это — как бы сказать? — абсолютно необходимо? — спросил он. — Я знаю, что вашим ребятам позволяются некоторые вольности в работе, но нам здесь приходится очень тщательно следить за собой.
Гангер энергично кивнул.
— Более чем необходимо, — подтвердил он. — Это следует сделать, чтобы обеспечить нашему кандидату достаточную степень легкой паранойи. По правде сказать, в здравом уме на такую работу никто не согласится.
— Ну хорошо, — Штат выдвинул верхний левый ящик стола и нашарил в нем пакетик жевательной резинки. — Держите меня в курсе того, как вы продвигаетесь.
— Конечно.
Стул опустел. Штат, возможно, с полминуты сидел, глядя на него. Затем, одним быстрым плавным движением, он сунул руку в открытый ящик стола, выхватил ингалятор и с шумом потянул носом. Раздался какой-то странный хлопок, и перед ним возник Гангер, лежа на полу лицом вниз. Штат положил ингалятор обратно в ящик и закрыл его.
— Поделом вам, — произнес он. — Мне казалось, я достаточно ясно выразил свое отношение к этим вашим ментально-хакерским штучкам, да вы, видно, не очень внимательно слушали. В одно ухо влетело, а в другое вылетело, как говорится.
Гангер жалко улыбнулся и потер коленку.
— Сила привычки, — проговорил он. — Больше не повторится. — Он поднялся на ноги, почистился и направился к двери.
— Да, кстати, — сказал он, поворачивая ручку и наполовину вдвигаясь в образовавшуюся щель. — Пока я был там, я не мог не обратить внимание. Вот эта мысль насчет голубых колготок и белого медведя — очень оригинально!
Он закрыл дверь как раз перед тем, как в нее ударился степлер.
* * *
В Голубых Горах, высоко над окружающей равниной, молодой лесоруб, сделав передышку в работе, стоял, опираясь на топор. Солнце, пыхтевшее вверху на двух цилиндрах и с парой тренировочных штанов, заменявших приводной ремень вентилятора, играло на его кудрявых волосах и отражалось в бесстрашных голубых глазах. Где-то вдали пела птица.
— Приветствую тебя, кузен Бьорн, — произнес голос позади него. — Еще один воистину чудесный денек, не правда ли? Восхитительно мягкий, не слишком жаркий для работы, но и не настолько прохладный, чтобы нельзя было минутку просто постоять и послушать голос горного потока, со смехом несущегося вниз с горы к нашей мирной деревеньке.
— Заткни пасть, Олаф, — ответил Бьорн.
Олаф пожал плечами.
— Печально видеть человека столь молодого и столь щедро одаренного Природой, который в сердцевине своей кислее зеленого яблока, — сдержанно заметил он. — Тем не менее я уверен, что рано или поздно ты преодолеешь терзающие твое сердце страсти и обретешь истинный покой. Пока же у нас есть лес, который мы должны рубить. — Он вскинул на плечо топор и зашагал вниз по склону, насвистывая народную песню.
Бьорн уловил намек. Он поднял свой топор, крутанул его над головой и с размаху обрушил на ствол дерева. Топор слетел с топорища и приземлился в кристально чистых водах ручья.
— Ах, как неудачно! — воскликнул белокурый розовощекий лесоруб, завязывавший ботинок у подножия древнего вяза.
