Мой план – победа над смертью.
Более того, мой план состоит в том, чтобы использовать смерть в своих интересах. Заставить ее действовать против себя самой.
Смерть на этой Земле обязательно имеет лицо мужчины.
В некий подходящий момент она появится. В некий момент появятся мужчины, и это будет подходящий момент.
В некий момент они начнут действовать, как обычно, – не ведая, что творят. Это и станет идеальным моментом.
13. Карта и местность
В Монреале я выбрал «Хаятт Редженси», большой отель международной сети в самом центре города, который гарантирует анонимность.
Одновременно с этим я оставляю след, который подтвердит то, что я говорил американскому таможеннику. Настоящий след. То есть мнимый.
Мы остаемся в отеле на сорок восемь часов – на промежуток времени, предусмотренный сценарием.
Я взял большую сумму наличными в нескольких банках города, а потом поехал по северному берегу Святого Лаврентия, по сто тридцать восьмой дороге, ведущей в Квебек. С этого мгновения я следовал в направлении, противоположном тому, которое сознательно указал.
С этого мгновения я переходил на нелегальное положение, вступал в мир постоянной фальсификации, вступал в мир, находящийся на ярком свету и от этого лишь более подпольный.
Ехать по трансканадскому шоссе было бы быстрее, но мне совершенно не нужна скорость.
Мне опять нужна дорога, тающая в небе, являющаяся протетическим расширением земли. Мне нужны белые пейзажи, словно вырезанные ортоскопическим объективом, мне все еще немного нужна Красота как земное эхо Благодати.
В Квебеке я начал с «Хилтона». Я легко убедил парня за стойкой в том, что мои карты случайно размагнитились, но, к счастью, я могу заплатить наличными. У меня нашлись американские доллары, максимально разрешенная сумма, которую я заготовил как раз перед пересечением границы.
Американские доллары. Даже в Канаде они остаются международным сезамом. Они ценятся в любых условиях, на любых широтах. Я подумал, что составлю серьезную конкуренцию туристам из Бостона или Майами.
Выехав из Квебека, мы остаемся в его окрестностях. Я устроил для Люси экскурсию в резервацию гуронов в Лореттвилле. Мы сразу же находим убежище в одном из расположенных неподалеку мотелей. Американские доллары еще раз выручают нас. Здесь даже более, чем где бы то ни было.
Мы продолжаем ехать. Оставив Квебек позади себя, я переправляюсь на остров Орлеан, мы выбираем гостиницу с просторным номером. Я сбиваю цену за три полных недели. С помощью американских долларов и мертвого сезона я добиваюсь своего, произнеся буквально пару слов.
Остров находится в самой середине Святого Лаврентия, он служит промежуточным звеном между двумя берегами реки, чья ширина здесь становится впечатляющей.
Когда мы уедем, в конце месяца, то продолжим движение на юг.
Мы будем менять один берег на другой до Тадуссака, потом до Бэ-Комо, пользуясь попутными мостами или переправляясь на паромах, ежедневно совершающих рейды между берегами.
Потом нам останется лишь следовать по дороге номер триста восемьдесят девять к северу.
Я – карта. Я – нарисованная местность. Я – комплекс данных, путешествующий в ярком свете этого столь ясного, столь голубого дня, в воздухе, бесконечно напоенном золотом, с дрожащими при каждом преломлении бесчисленными лучами. Я – деревья, я – лобовое стекло, металлические пилоны, движущаяся водная поверхность. Я нахожусь посередине реки, я – середина реки.
Я – река.
Я теку, у меня нет точного местоположения, но мое присутствие неизменно.
Я уже не здесь, но при этом я пребуду здесь вечно.
Такова была цель моей жертвы в башне. Перевоплощаясь там, в тех экстремальных условиях, я подписывал кровью тайное соглашение с этим миром, точнее, с тем, что будет в этом мире разрушено.
То есть с Красотой.
С Красотой и Благодатью.
Они уничтожат все. Они осквернят все святыни. Они умножат мерзости, которые эта планета, немало повидавшая на своем веку, еще не видела.
Начнут они, как всегда, видимо, с самих себя.
Они будут пожирать друг друга, беспрерывно возрождаясь в этой аутофагии
[29]
.
Прежде всего, они истребят самых лучших своих товарищей. Людей редких Немногочисленных. Одиноких Меньшинство из меньшинства. Потом адский круг расширится. Целые народы будут уничтожены. Нации будут стерты с карты. Города исчезнут в столбах огня и дыма, как миллионы объединившихся Всемирных торговых центров. Целые регионы планеты будут разорены, но и оставшимся пощады не будет.
Будут задействованы все технические средства. От оружия неолита до последнего арсенала новейших военных лабораторий.
Все, что можно придумать, будет придумано. Все, что можно создать, будет испробовано.
И проделано все это будет под знаменем Мира.
Красота будет стерта в порошок.
Благодать будет повсеместно преследоваться.
Да, действительно, пора уходить.
После двух спокойных недель мы покинули гостиницу на острове Орлеан. Квебекская зима подходит к концу. Я еду по трансканадской дороге, добираюсь до Труа-Ривьер, решаю продвинуться до Ривьер-дю-Лю, чтобы остаться там на некоторое время, а потом на железнодорожном пароме перебраться на северный берег.
Я – карта.
Пейзажи этих краев не кажутся мне незнакомыми, хотя моя нога ступает сюда впервые за тысячу лет моего существования на земле.
Не только я знаю здешнюю природу. Можно подумать, что она тоже меня узнает. Она словно разговаривает со мной, и я могу ей ответить, хотя все это происходит в абсолютном молчании.
Молчание Чисел, молчание надписей, молчание тела, хранящего тайну.
Если она говорит со мной, это значит, что ей нужно мне что-то сказать.
Ей нужно сказать мне: продолжай движение, останавливайся лишь на ночь, мчись без передышки, не теряй скорости, растворяйся во мне. Ты – карта, я – природа, я – Америка, ты – последний alien
[30]
. Вдвоем мы являемся настоящим, сверхживым организмом.
Месяц бога Марса возвращается, чтобы придать красный оттенок земле людей, чья кровь непрерывно струится в жилах с тех пор, как я пришел наблюдать за ними. Месяц бога Марса сопровождает начало периода нашего бродяжничества по Квебеку и некоторым районам Нового Брюнсуика.
