Рассмотрите во всех деталях, прошу вас, всю эту копившуюся веками грязь, все эти морщины предательства, струпья лени, отметины низости в виде гнойных фурункулов, всеобщую распущенность, сопровождаемую очерствелостью чувств, благодаря которым начинает трескаться кожа, покрытая подлостью и усеянная ярко-красными пятнами экземы преступной глупости.
Не я выгляжу таким. Я – это вечная и инфернальная молодость, и я просто протягиваю вам зеркало, которое вы мне купили, и искренне надеюсь, что результат вас удовлетворяет и вам не жаль потраченных денег. Тех, что я вам одалживаю под кабальный процент вашей собственной жизни.
Мне кажется, что удручающее зрелище, которое вы представляете собой перед красотами Космоса, того самого, что был создан величайшим светом, чьей непокорной и враждебной искрой я являюсь, необходимо как-то исправить.
Как и Дьявол, которого можно назвать моим Старшим Братом, я – эстет. Пусть человечество тонет в собственных нечистотах, но мы хотим, чтобы руководил этим, по крайней мере, квалифицированный главный оператор, который поставит спектакль по всем правилам искусства.
Поэтому я и стал его Директором по производству.
Большой полноприводный «хаммер», который я использую теперь для путешествий и проставления инфернальной печати в каждом месте, которое проезжаю, к моему великому сожалению, совершенно неэкологичен. Я очень огорчаюсь по этому поводу, но зато это великолепная карета «скорой помощи». Естественно, она помогает умереть. Здесь все безукоризненно подобрано, расставлено, рассортировано. Гораздо лучше, чем в «крайслере-300», на котором я ездил в начале экспедиции. Дьявол любит детали. Механика состоит из деталей. Именно они всегда убивают.
Все составляющие маленькой передвижной лаборатории находятся тут, на своих местах. Я – всего лишь заместитель Князя Мира сего, но здесь я – король общей механики, абсолютный повелитель техники. Из ничего я делаю все: цветок становится ядом, ручка – оружием, дерево – виселицей, лес – ярмаркой. То есть, я хочу сказать, концентрационным лагерем.
На этот раз вопли, которые мы слышим, звучат отчетливее, чем у предыдущей жертвы, вы заметили? Я, наверное, бываю недостаточно внимателен в момент установки кляпа. К тому же на этот раз эти крики принадлежат женщине, они более пронзительные. Она, видимо, только что проснулась. Ей тоже страшно, она противостоит неизвестности.
Она тоже скоро все узнает о том, что неминуемо произойдет, она тоже получит свою порцию ужаса.
Она – судья. Судья, которая работала и на меня, вернее, на мое начальство, на моего Старшего Брата.
Он ждет от своего заместителя, чтобы судья получила вознаграждение по заслугам.
И тут он совершенно прав, рассчитывая на меня.
Я – бог бесчисленных жертвоприношений, я – идол, пожирающий души, которые надеются выгодно продать себя, я неумолимее законов физики.
Потому что я – абсолютная антифизика. Я тайно повелеваю этим миром.
Я получил власть над этой местностью, этими людьми, их землями и их жизнями.
У меня были на то веские причины.
Эти причины сейчас созерцает судья, отупев от ужаса, струящегося по ее жилам, словно изобретенный мной вариант crystal-meth
[64]
. Кстати, crystal-meth изобрел тоже я.
Эти причины ей известны, господа из полиции и средств массовой информации. Она эти причины защищала. Одинокая женщина противостояла целой армии, которая ее и уничтожила. Мой Брат получил от этого наслаждение, да и меня, честно говоря, судьба бедной женщины, в конце концов, заботит мало. Что важно, так это факты: Дьявол любит голые факты, поскольку с ними ничего не поделаешь. Ты ничего не можешь поделать, когда стоишь голым в снегу, со связанными колючей проволокой руками и ногами.
Нет, ты ничего не сможешь поделать, и та одинокая женщина тоже ничего не смогла поделать против всех этих людей, против своего мужа, который сумел отнять у нее детей и выставить ее сумасшедшей.
Вы узнаете местность, я в этом уверен, господа агенты «сил поддержания общественного порядка».
Вы поняли, о чем идет речь. Вы сверились с картотекой. Гораздо быстрее, чем с содержимым черепных коробок, как обычно.
Да, но только сейчас текст и изображение передаются с задержкой на двадцать четыре часа. Я вынужден предпринять некоторые меры предосторожности. Порой мне бывает нужна отсрочка, и у меня есть все возможности совершенно безнаказанно ее себе предоставить.
Двадцать четыре часа, целые сутки. Примерно такой отрезок времени понадобился мне для того, чтобы убить одного за другим двести сорок шесть человек разного возраста, разного пола, разного происхождения. По меркам века, столь утомившего моего начальника, это совершенно нормальная средняя цифра, даже если включить в нее детей.
Я считаю, что это должно быть сказано: Дьявол – демократ, он чрезвычайно предан идее равенства всех и каждого перед гильотиной.
Коммюнике номер восемь
«ХРАМ ВЫСШЕГО СОЗДАТЕЛЯ» – вы, как и я, видите эту надпись на экране моей камеры. На заднем плане можно заметить деревья, широкие сверкающие снежные равнины, яркое солнце, большой дом в неоклассическом стиле начала прошлого века и выросшие вокруг него строения поменьше, более современные. Это община.
Община, которая выдумала себе Бога.
С тех пор как, благодаря моему Брату, Христа умертвили на кресте, а затем повторяли это деяние в течение всех последующих веков, он постоянно старался заполнить возникший таким образом пробел верой собственного изобретения.
Поэтому наше главное достоинство – это, конечно, изобретательность.
Босые ноги на снегу, запятнанном потоками крови из ран, образовавшихся от впившихся в заледеневшую плоть железных колючек.
Руки, вывернутые железом и морозом. Опустошение, отчаяние, одиночество среди толпы.
Это то, что пережила женщина, которую эта секта смогла буквально уничтожить, вступив в союз с моим Старшим Братом, отдыхающим сейчас на пляже. Теперь наступило время младшего братишки. Того, что придет снять показания счетчика, того, что заберет наличные из кассы, того, что принесет обещанный товар.
Я уверен, вы до сих пор считаете, что один мужчина не сможет убить двести человек, добрая половина которых – взрослые самцы. Вам не хватает исторических сведений, и вы слишком быстро забыли, кто я такой.
Страх – это одиночество. Ужас – это толпа. Страх передается. Ужас – средство сообщения.
Воздействующий на нервную систему газ, зажигательные бомбы, черный комбинезон спецназа, противогаз. Я врываюсь в строения, снайперская винтовка М-40 за спиной, «калашников» последней модели в руках. Я демонстрирую эффективность этого оружия во всем его ужасном и убийственном совершенстве. Действовать надо решительно: несколько предварительных убийств, еще до утреннего пробуждения, позволили мне создать мизансцену, свойственную любому ужасу, поскольку он всегда является зрелищем. Посмотрите на эти болтающиеся на деревьях человеческие тела, которые мужчины и женщины этой общины обнаружили, проснувшись утром, за те недолгие минуты, пока боевые отравляющие вещества не подействовали на большинство из них. Все, что происходит дальше, все чрезвычайно просто: уничтожение всякой связи с внешним миром, применение самого жестокого насилия, поспешная, в качестве завтрака, казнь нескольких младенцев, сброшенных на дно колодца, демонстрирующая размах затеянного. Очень быстро плотная толпа становится клейкой жидкостью, готовой заполнить любую форму. Она уже не жесткая, она изменила состояние. Она подчиняется законам гравитации, принимает форму сосуда, в который ее бросают. Она наконец становится похожей на то, чем является в действительности.
