Хозяин страха – я.
Страха, который можно прочесть уже в ее взгляде. Она – довольно хорошенькая блондинка, может быть, чуть полноватая. Ее зеленые глаза полны льда, заморозившего ее тело изнутри гораздо сильнее, чем посинела снаружи ее кожа от холодного воздуха.
– Я прошу вас, я сделаю все, что вы захотите.
Вы уже видели, как Дьявол улыбается?
Нет, конечно, потому что в противном случае вы бы уже не смогли об этом никому рассказать.
Я подарил ей улыбку:
– В этом нет ни малейших сомнений, моя дорогая Ольга, вы очень точно будете делать то, что я хочу, сами увидите. Потому что все уже запрограммировано. На самом деле вы будете делать то, что захочет она.
И я очень спокойным жестом показываю на машину, ждущую ее под мягким весенним солнцем.
Она плачет, ее тело передергивают непроизвольные судороги, руки, завязанные за спиной, нервно сжимаются.
– Я прошу вас, пощадите, не делайте этого.
Я без ненужной грубости веду ее к месту пытки. Я все устроил должным образом.
Она повторяет «нет, нет, нет, я-вас-прошу, нет, нет, нет».
Я нахожу, что для человека, так много общавшегося с прессой в тюремной камере, ее словарный запас несколько ограничен. Но сегодня день ее удачи, и я не буду еще больше ее ограничивать.
«Я сделаю все, что вы хотите, нет-нет-нет, я сделаю все, что вы хотите, нет-нет-нет, я вас прошу…»
В конце концов это становится утомительным – так монотонно! А я ведь объяснил ей все до мельчайших подробностей.
Я достаю из кожаного футляра очень острый хозяйственный нож: углеродная сталь с добавлением вольфрамового титана. Он способен разрезать бетонный блок, как лыжный ботинок или банальный кусок мяса. Лучше представьте себе, как он режет кусок мяса. Я играю лезвием перед ее глазами, которые, как загипнотизированные, пристально смотрят на сверкающий металл.
– Не усложняйте мне задачу, Ольга, я не хочу очутиться перед тягостной необходимостью отрезать вам сиськи в качестве ободрения.
Она испускает негромкий звериный крик, опускает плечи и отчаянно рыдает.
Я сказал ей это из моей территории Абсолютного Нуля, из нашего ультрахолодного мира. Она сразу поняла, что я ограничился изложением фактов, всего лишь фактов.
Голых фактов.
Я уверен, что вы тоже, в свою очередь, начинаете дрожать.
Несмотря на то что вы не знаете точно отчего, в то время как она полностью в курсе происходящего.
Вы тоже скоро все поймете.
Очевидно, вы будете дрожать так же, как она.
Коммюнике номер пятнадцать
Ловушка, естественно, двойственна, друзья-читатели. В каком-то смысле можно сказать, что она создана из выбора между огнем и водой.
Это несколько упрощенное видение вещей, не стремящееся в действительности к своему совершенству, Пигмалионом которого я являюсь.
Говоря более точно, выбор заключается между водой огня и огнем воды, а если стать ближе к вашему материалистическому словарю, между жидкостью-огнем и огнем-жидкостью.
Что бы она ни выбрала, она, конечно, умрет, но умрет она совершенно противоположными способами, с абсолютно одинаковым принципом действия!
И естественно, она это знает, потому что она знает все.
Поэтому Ольга настолько сильно боится, и она, несомненно, готова скорее дать отрезать себе грудь, чем вынести такое.
Но этого выбора нет. Это не выбор, это побуждающий стимул, он не входит в состав камеры номер тринадцать, он не входит в состав ловушки, он не входит в состав машины. Машины, деталью которой она является, частью, винтиком, простым механизмом среди многих прочих.
Механизмом, соединенным с множеством других механизмов, хотя никакой конкретной цепи тут нет. Чистая физика Невидимого.
Физика Сукиного Сына, физика, которой я могу свободно манипулировать.
Полная противоположность играм с гаданием, полная противоположность картам Таро.
Там случай приводил к рабству и смерти, здесь – абсолютный детерминизм, который посредством смерти превратит миг рабства в свободу.
Никто не сможет оспорить красоту этого изобретения.
Сейчас она кричит, но ее крики утихнут сами по себе, от истощения сил.
Потом они возобновятся. Невзирая на истощение сил, невзирая на усталость.
Они возобновятся и уже не прекратятся.
Вы по-прежнему подключены к www.welcometohell.world?
Итак, расскажем в деталях о ловушке, расскажем в деталях о каждом ее механизме, начнем с главной части машины – с жертвы.
На этом этапе у жертвы уже нет имени. Она просто превратилась в центральное устройство машины. Она – функция, объединенная с другими функциями, вернее, функция, дополняющая другие функции в качестве центрального устройства. Она является также telos
[83]
маленького заводика смерти, который я открыл здесь, посреди лесов Северного Квебека, последним устройством, основной частью, неотъемлемой деталью процесса, окончательным программированием, главным механизмом. Ее, в принципе, можно назвать любым из этих имен.
Она плачет и иногда испускает долгий вопль, взывающий о помощи, хотя охватывающая ее усталость делает ее голос от вопля к воплю все слабее.
Камера установлена прямо над ней.
Что же мы, все вместе, видим? Лицо женщины обращено к объективу. На переднем плане находятся две ее руки, дрожащие и ощупывающие систему труб, промышленных кранов, рукояток, разнообразных втулок. Особенно осторожно ее пальцы касаются одного большого рычага и дрожат при этом еще сильнее.
Ее окружает грязная окислившаяся белизна металлического цилиндра, свет в который падает сверху, через крошечное зарешеченное слуховое окошечко, где я установил цифровую видеокамеру.
Таким образом, чтобы увидеть немного света, центральная часть должна тянуться вверх и поднимать голову в направлении объектива камеры. Таким образом, она должна поднимать глаза к вам, друзья-читатели. Она вас не увидит, хотя будет на вас смотреть. Вам, чтобы ее увидеть, даже не придется смотреть на нее.
И совершенно не придется слушать, чтобы услышать.
Боюсь, что я повторяюсь, пусть так. Я – всего лишь младший брат Дьявола, я – его усиленный реверс, перемещенный в этот мир, в это тело, я – единичный индивидуум.
Я тоже переворачиваю все, особенно порядок, установленный моим Братом, потому что он имеет право на отдых, он имеет право на то, чтобы кто-то занялся людьми вместо него.
И вот первая инверсия, первая основная тенденция: наказывать сильнее менее виновных, быть к второстепенным преступникам-жертвам более жестоким, чем к большим мастерам, которыми, в любом случае, в надлежащее время займется мой Брат.
