Помочь себе сделать выбор.
Сделать выбор между двумя страшными смертями, каждая из которых служит зеркалом для другой.
Я надеюсь, что центральное устройство ценит внутреннюю красоту Ловушки, которую я назвал «свобода».
* * *
Поскольку, пока резервуар наполняется и грозит утопить наше центральное устройство, вы по-прежнему не представляете, что же находится вокруг ловушки, вне машины, за этим миром.
Резервуар, металлический цилиндр, в котором поток бензина, поднимаясь снизу вверх, пропитывает центральное устройство, это всего лишь конечный этап совершенно детерминистской системы зубчатых передач, ведущий к альтернативе «ВКЛ/ВЫКЛ», к этой бесконечной свободе, которую вам предоставляет любая машина.
Устройство «Ольга» уже знает все, что я вам сейчас объясню, оно знает обо всем, что с ним произойдет.
В этом секрет всей техничности Зла. Я не таю никаких сюрпризов. Я ведь не для собственного удовольствия работаю.
Я – профессионал.
Я – педагог.
По этой причине машина столь совершенна, ведь в ней используются лишь технологии, существовавшие еще в Средневековье. Техника – всего лишь способ, особенно для нас, ее хозяев, особенно для нас, умеющих сделать ее хозяином всего.
Устройство «Ольга» прекрасно знает, что у него есть способ остановить поток бензина и не утонуть.
Это большой рычаг, вокруг которого столько раз трепетали ее пальцы.
Он соединен с клапаном, открывающим подъемный затвор, расположенный в нижней части цилиндра и позволяющий бензину вытекать наружу. Да. Наружу из машины.
Но рычаг можно использовать только после того, как уровень жидкости достигнет своего максимума, я сконструировал его таким образом, чтобы он работал single-action remote, то есть, приведя его в действие, вернуть его затем в исходное положение невозможно, и, опустив его, вы перекрываете трубу, по которой поступает бензин. Я парень осторожный и не мог допустить, чтобы Ольгу терзало искушение прервать эксперимент в самом его начале. Итак, она сможет прервать опыт только в конце. Который явится для нее новым началом.
Я только что разделил экран на две части. Внутри/Снаружи. Рассмотрите внимательно на правой стороне экрана, где и как установлен резервуар: куб из бревен служит ему основанием, старая яма для дров укреплена прочными подпорками, а свободное пространство в середине заполнено высокой пирамидой хвороста.
Да, это костер. Но он не зажжен.
Он загорится лишь тогда, когда устройство «Ольга», пользуясь своей свободой, сделает выбор и откроет подъемный затвор, который позволит бензину вытечь на хворост, бревна и подпорки.
И на огоньки, которые я расставил по периметру ямы, на светлячков, ожидающих жидкого ада.
Так и есть, лицо устройства «Ольга» поглотила вязкая жидкость, оно почти исчезло. Остались только пара выпученных глаз и губы, которые, шевелясь, выпускают длинные гирлянды ноздреватых пузырей.
Она немного похожа на рыбу, попавшую в разлившееся по морю нефтяное пятно, надо бы не забыть послать ей на помощь отряд Гринписа.
Глаза помутнели, пузыри вырываются изо рта резкими толчками и долгие секунды плавают на поверхности жидкости в виде пенных сфер.
Она свободна.
Ее руки хватаются за рычаг. Чувствуется, что она колеблется, но пузырей становится все больше и больше.
Вот.
Он происходит, этот освободительный акт: две руки вцепились в рычаг и яростно потянули его вниз.
Какой-то рев, усиленный отхаркиванием, плевками, рвотой, занял все звуковое пространство.
Ее лицо покрыто вязкой, темной коркой, струйки фиолетовой пены текут изо рта, волосы превратились в клейкую, жирную, пористую массу.
Уровень бензина понижается с той же скоростью, с которой он повышался.
Она свободна, она еще более свободна, она все более и более свободна.
Теперь она свободна в своем ожидании.
Она свободна в ожидании другой стороны свободы, стороны ее уничтожения самой себя.
Свобода – самая хрупкая вещь на свете. Устройство «Ольга» познает это на практике: простая ручка «ВКЛ/ ВЫКЛ», и свобода свелась к свободе ожидания.
Помещая ее в цилиндр, я ей все тщательно объяснил. В списке был план, она знала все о своем выборе, она знала все о своей новой свободе, она знала все о мире, который я создал для нее.
Окружающие конструкцию огоньки – это просто кубы с древесным углем, раскаленным докрасна на установленной поблизости жаровне. Я разместил их так, чтобы струя бензина из резервуара не попадала прямо на них.
Реакция пламени была бы слишком резкой, огонь стремительно взметнулся бы к своему источнику, к цилиндру, и заставил бы все заполыхать в одном разрушительном взрыве.
Совсем не так запланирован процесс, в котором наше центральное устройство «Ольга» является основной деталью.
Теперь главное – дать ей вкусить обретенную свободу.
Зная, что рано или поздно струя или даже капля бензина попадет на уголь, немедленно воспламенив практически весь костер.
Но не ведая ни когда, ни как именно роковое возгорание произойдет. Здесь все – механика, определенность, расчет, непредсказуемость.
Подъемный затвор уже герметически закрыт, так же как и труба, из которой текло горючее. Емкость отделена от того, что было его содержимым.
Но внутренние стенки цилиндра еще покрыты большими маслянистыми пятнами, так же как и обнаженное тело устройства «Ольга».
Вот что я ей объяснил со всей надлежащей точностью: жар будет нарастать, сначала постепенно, потом все быстрее и быстрее. Это элементарная термодинамика. Цилиндр превратится в печку. Нижняя часть цилиндра очень скоро нагреется, единственная опора для ног станет раскаленной железной плитой, иными словами – поверхностью чистой боли. Пальцы ног почернеют, пятки быстро превратятся в языки пламени, ногти расплавятся, кожа изгиба стопы превратится в пепел. В конце концов, в результате повышения температуры, загорятся внутренние стенки резервуара и кожные покровы устройства «Ольга». Она поджарится, как лакированная утка, волосы вспыхнут, кожа потрескается, словно жирный пластик, даже рот, некогда самый важный ее жизненный орган, воспламенится. Устройство «Ольга» очень быстро испечется снаружи, гораздо медленнее – изнутри. Она останется в сознании довольно долгое время, достаточно долгое для того, чтобы понять, что ее дыхательные пути сантиметр за сантиметром обугливаются, а то, что она выплевывает, – это кусочки ее самой.
И это будет лишь начало конца.
Скорее это будет начало без конца.
Начало ее вопля. Ее вопля, родившегося в пламени, зажженном ею самой, вопля, который будет продолжаться вечность. Вечность пыток в бескрайних лагерях-машинах, находящихся, за редчайшим исключением времени каникул, в ведении моего Брата.
