Он выдержал паузу, чтобы дать Охеде время обдумать сказанное.
– Вот почему я спрашиваю: ты действительно этого хочешь? Если да, только кивни, и я тут же отправлю тебя в тюрьму и даже одолжу четвертак на звонок адвокату, который тебе все равно не поможет.
Охеда скрестил руки на груди. Перед допросом с него сняли наручники. Это был намек на то, что с ним хотят договориться. Но, похоже, намек оказался слишком тонким, поскольку бармен с места в карьер начал требовать адвоката.
– Только я могу тебе помочь, – закончил Босх.
Теперь Охеда, кажется, начал что-то понимать.
– Что вам нужно? – спросил он.
Босх снял с пояса свой жетон. Он положил его на стол, чтобы Охеда смог прочесть, что на нем написано. Тот подался вперед, по-прежнему держа руки на груди скрещенными.
– Лос-Анджелес? Что вы тут делаете?
– Ты знаешь, что мы тут делаем, Анхель.
– Ни черта я не знаю. Меня не было в Лос-Анджелесе уже…
– Орландо Мерсед мертв.
Охеда резко вскинул голову, и Босх понял: он ничего не слышал.
– Умер три дня назад из-за пули, застрявшей в позвоночнике. Пули, которая предназначалась тебе.
Охеда выпрямился и уставился на Босха.
– Десять лет назад ты нам соврал, Анхель. Это был «обман по умолчанию». Знаешь такой термин? Когда свидетель не говорит того, что знает, и причиняет вред своим бездействием.
– Ничего я не знаю.
– Нет, знаешь. Но ты соврал, а значит…
– Говорю вам, нет!
– …сознательно препятствовал расследованию. Но так было раньше. Теперь речь идет об убийстве, и если ты откажешься нам помогать, то станешь пособником убийцы, а это уже совсем другое дело. В суде это назовут «косвенным соучастием». Соучастием в убийстве. Поэтому в Чиуауа ты отправишься лишь после того, как отмотаешь срок в Калифорнии.
– Вы сошли с ума.
– Кто в тебя стрелял, Анхель? Почему ты сбежал в Оклахому и сменил фамилию?
Охеда резко тряхнул головой, словно не хотел, чтобы слова Босха дошли до его ушей.
– Никуда я не сбежал. Вы все неправильно поняли. Я сменил фамилию, поскольку мой дядя – владелец бара, и он хотел, чтобы все видели во мне его преемника. Вот почему я взял его фамилию.
Босх протянул руку, взял свой жетон и прикрепил его к поясу. Это дало ему время на обдумывание своего следующего шага. Гарри вспомнил постояльца из «гостиницы для мариачи» и решил, что это поможет выиграть еще немного времени.
– Кто такой Рудольфо Мартин? – спросил он.
Охеда покрутил головой и растерянно пожал плечами:
– Не знаю. В первый раз слышу.
– Он жил в отеле напротив площади. Он выстрелил в окно, и ты его заметил. Все это есть на видео. Вот почему ты побежал, Анхель. Ты увидел человека с винтовкой и понял, что он целится в тебя. Но пулю поймал Орландо Мерсед.
– Нет. Никого не видел. Я…
– Кто такой Рудольфо Мартин?
– Не знаю!
Босх сбавил тон и заговорил более спокойно:
– Ты должен выложить все начистоту, иначе я не смогу тебе помочь. Расскажи, что произошло.
Впервые с начала разговора Охеда не помотал головой, а кивнул в знак согласия. В этот момент Босх понял, что дело сделано: свидетель раскололся. После паузы Охеда наконец заговорил, не отрывая глаз от крышки стола:
– В молодости, когда я играл на трубе, у меня было много женщин. Красивых женщин. Сейчас, в баре, они тоже есть, но не такие, как раньше.
Начало стало довольно неожиданным, но Босх понимающе кивнул. Еще бы. Охеда был красавцем, да еще музыкантом, по крайней мере в прошлом. Дочь Босха недавно рассказала ему о результатах одного исследования, которое проводили на улицах города: оказалось, что женщины охотнее давали свой телефон незнакомцам с музыкальными инструментами, чем с дипломатами или портфелями.
– Ясно.
– А потом я связался не с той женщиной, и начались проблемы.
Босх думал, речь пойдет о наркотиках, а никак не о женщине.
– Ладно, расскажи об этом подробнее. Кто она? Где вы познакомились?
– У нас было выступление. В одном большом доме. Что-то вроде замка на горе – там устроили праздничный ужин в чью-то честь, пригласили много гостей. Здесь мы и встретились. В конце вечера, когда мы уже убирали инструменты, я вышел покурить на улицу. Она тоже там стояла, и мы покурили вместе. Она дала мне свой номер телефона и предложила позвонить.
– И ты позвонил?
– Да. Она мне понравилась.
– Она была замужем?
Охеда кивнул:
– Жена владельца дома. Очень могущественного человека. И очень богатого. Его называли бетонным королем. Это был их дом.
– Она вышла замуж за короля и жила в замке, но хотела, чтобы ты ей позвонил?
Босх не столько задал вопрос, сколько подытожил рассказ Охеды, подчеркнув его нелепость.
– Да. Потом она мне сказала, что чувствовала себя одинокой, но не могла уйти из дома, поскольку боялась мужа. Он очень влиятелен, и у него куча денег. Он заставил ее подписать специальную бумагу.
– Брачный контракт?
– Наверное.
– Когда было это выступление?
– Не знаю. Не помню.
– Незадолго до стрельбы?
– Не могу сказать. Ну да, до стрельбы. Это точно.
– И ты тогда уже играл в новой группе? В «Лос-Рейес Халиско»?
– Да, в ней.
– Но все-таки – когда это было? За полгода до выстрела? Или за месяц?
– Месяца за три. Примерно так.
– И потом у тебя завязался роман с этой женщиной?
Охеда кивнул.
– Сколько он продолжался?
– Несколько недель.
– Пока муж о нем не узнал?
Снова кивок.
– Он пришел ко мне и начал угрожать. Сказал, что убьет меня, если я не перестану… ну… встречаться с его женой.
– Ты перестал?
Охеда отвел глаза и покачал головой:
– Нет. Я ее очень любил.
Последняя фраза прозвучала фальшиво, словно это была привычная отговорка, с помощью которой Охеда оправдывал себя последние десять лет. Мною двигала любовь, говорил он себе, а не простая похоть, не обычное желание отхватить кусок послаще. Его поступок погубил чью-то жизнь. Значит, у него должна иметься веская причина.
– Как насчет его жены? От нее он тоже потребовал все прекратить?
– Да. Но она не прекратила.
