— Доброе утро, приятель. Как себя чувствуешь?
В голосе каноника отчетливо слышались сочувственные нотки. Удивленный Десмонд с большим трудом, запинаясь, выдавил из себя ответ.
— Ну-ну, рад, что тебе лучше. Хотя вид у тебя совсем неважнецкий. А потому можешь не торопиться. Я сам отслужу семичасовую мессу. Я попросил миссис О’Брайен накормить тебя хорошим, сытным завтраком, ты же не успел поужинать. Из-за вызова к больному. — Ударение на последней фразе не оставляло сомнений в смысле сказанного. — И если придешь в церковь около восьми, то найдешь меня в ризнице.
Каноник кивнул, что вполне могло сойти за улыбку, и тихонько прикрыл за собой дверь.
Десмонд встал с постели, опустился, по заведенному обычаю, на колени помолиться, затем побрился, умылся и оделся. Отражение в маленьком квадратном зеркале над раковиной повергло его в уныние, но он твердым шагом прошел по коридору в столовую, где миссис О’Брайен ласково приветствовала его из окна, соединявшего комнату с кухней.
— Доброго вам утра, святой отец. Вы, наверное, умираете с голоду. Вы ведь вчера так поздно вернулись от бедного старого Даггана. Завтрак будет готов через минуту.
И действительно, со свойственным ей проворством миссис О’Брайен подала завтрак точно в срок. Эта темноглазая суетливая пятидесятилетняя женщина в молодости, должно быть, была прехорошенькой. Прекрасная экономка, имея в своем распоряжении одну-единственную помощницу, деревенскую девчонку, она идеально справлялась с доверенным ей хлопотным хозяйством.
Завтрак был выше всяких похвал, даже для этого дома, славящегося своей кухней. Жареная камбала, на рассвете доставленная из Уэксфорда. Свежие булочки с маслом. Мед и творожный сыр. Крепкий дымящийся кофе с густыми сливками.
Десмонд, от голода еле стоявший на ногах, отдал должное столь знатному завтраку; он по-прежнему терялся в догадках относительно планов каноника, но когда встал из-за стола, почувствовал, что боль и апатия потихоньку отступают.
Он постучался на кухню к благоволившей ему миссис О’Брайен, поскольку сейчас как никогда нуждался в ее расположении.
— Ну что, вы довольны, отец Десмонд?
— Чрезвычайно.
Весело блеснув темными глазами, миссис О’Брайен наградила Десмонда широкой белозубой улыбкой. Ей нравилось слушать похвалы, особенно из уст этого чудесного молоденького священника, к тому же такого красавчика.
Когда Десмонд вошел в церковь, служба уже закончилась и каноник, прочитав благодарственную молитву, удалился в ризницу.
Увидев Десмонда, каноник примирительно улыбнулся и, к немалому удивлению последнего, протянул ему руку.
— Ну что, приятель, хорошо позавтракал? Я велел миссис О’Брайен побаловать тебя чем-нибудь вкусненьким.
— Замечательный завтрак. Благодарю вас, каноник.
— Очень хорошо. Очень. Голову даю на отсечение, что ты прекрасно выспался.
Десмонд покраснел до корней волос и еле слышно прошептал «да».
— Тогда присаживайся возле меня, приятель, давай немного поболтаем, постараемся забыть все не слишком приятные слова, что были сказаны в запале давеча ночью, и обмозгуем, как нам быть дальше. Так вот, не думай, что Небеса тут же обрушатся на тебя, хоть ты малость и оступился. Ты не один в длинном списке несчастных, которые совершили то же, что и ты. Человеку невероятно тяжело дается обет безбрачия. Ты не поверишь, сколько достойных священников хоть раз в жизни, да поскользнулись на этом, а потом каялись и вымаливали у Господа прощение.
Каноник сделал многозначительную паузу, и у Десмонда на мгновение возникла странная оптическая иллюзия. Ему показалось, что перед ним не честное румяное лицо достойного прелата, а милое, покорное лицо темноглазой миссис О’Брайен.
— Ну да ладно, — вздохнул каноник. — Ясно одно. Ты больше не должен иметь ничего общего с этой девицей. В противном случае последствия будут самыми печальными. Ты хоть сам-то это понимаешь?
— Да, каноник. Хотя трудно…
— Конечно, трудно, но будь даже во сто крат труднее, ты все равно обязан повиноваться. Если, конечно, собираешься продолжать путь священника, на котором ты уже преуспел и где тебя ожидает блестящее будущее. Скажи, ты хочешь быть осененным Божьей благодатью служителем Всемогущего Господа нашего Иисуса Христа?
— Да, хочу. Должен.
— Тогда предоставь остальное мне. А уж я позабочусь о том, чтобы Клэр и близко к тебе не подходила. Я обладаю определенным влиянием в этом доме и, можешь быть уверен, использую свои возможности на все сто. А от тебя требуется выбросить ее из головы. Если ты меня не послушаешь, это будет полным безумием, которого только и ждет дьявол в аду. — И уже поднявшись с места, каноник добавил: — А теперь возьми машину и поезжай-ка проведать старика Даггана. Похоже, у него пневмония, а коли так, его надо срочно отправить в больницу.
И Десмонд, получив задание, взял машину и отправился к старому мистеру Даггану. К утру тому стало гораздо лучше, что Десмонд счел хорошим предзнаменованием, да и ухаживающая за больным приходящая медсестра заверила, что это никакая не пневмония, а самая обыкновенная простуда.
На обратном пути Десмонд заметил афиши предстоящего благотворительного концерта и, чтобы отвлечься, стал обдумывать, с чем выступить — песни должны быть исконно ирландскими, мелодичными, берущими за душу и патриотическими. Он припарковался на Кросс-сквер — арене его боевых действий против поросят — и уже пешком отправился дальше — навестить одного из своих прикованных к постели прихожан. По дороге встречные мужчины с уважением приподнимали шляпы, со всех сторон слышались радостные приветствия. Как все-таки приятно быть в таких теплых отношениях с паствой, чувствовать, что тебя уважают и даже любят! Только сейчас до Десмонда начало потихоньку доходить, насколько глупым и опасным был его поступок.
Домой он вернулся уже ко второму завтраку, перекусил на скорую руку и тут же получил от каноника очередное задание, на которое у него ушел остаток дня. А за обедом Десмонд с удовольствием обнаружил, что сумел вернуть расположение каноника.
Все следующие дни были до предела заполнены служебными обязанностями, которые взвалил на плечи своего викария каноник, так что у Десмонда не было ни минуты свободной. Клэр было не видно и не слышно, а Десмонд, верный данному слову, изо всех сил старался выкинуть ее из головы.
Наконец наступил день концерта, и Десмонд, восстановивший душевное равновесие, решил выложиться до конца, тем более что каноник удостоил его обещанием присутствовать на представлении.
Вечер выдался сухим и теплым, народ начал заранее стягиваться к зданию муниципалитета, и, когда прибывшие туда каноник с Десмондом заняли свои места в первом ряду, зал уже был набит битком и часть зрителей выплеснулась даже на улицу.
Десмонд должен был выступать с заключительным — почетным — номером программы. Он очень боялся, страшно боялся, что Клэр сдержит обещание и явится на концерт. Но праздничный вечер — не слишком интересный — шел своим чередом, а Клэр все не показывалась. Наконец дошла очередь и до Десмонда. Он поднялся по деревянной лесенке на сцену и под громкие аплодисменты сел за рояль у рампы.
