Итак, что было вначале.
Жил-был один массажист, который с трудом приходил в себя после разрыва с убийственной любовью. И жил-был деревенский доктор, только что переживший еще более разрушительную утрату. И жил-был его отец, который вспоминал то, что он пережил тридцатью годами раньше. И жила-была моя лучшая подруга, вообще не задумывавшаяся о будущем. Жила-была молодая заместительница, считавшая, что ни на что не способна. И жила-была кассирша, которая как могла выкручивалась, будучи матерью-одиночкой. И еще жил-был маленький трехлетний мальчик, который так любил жизнь.
И наступило сегодня.
Ромэн вернул мне надежду. Я опять в седле, а он воспользовался этим и тоже вскочил на коня. И есть эта маленькая девочка, которая уцепилась за наши шеи, чтобы вместе с нами пуститься в галоп. И Жером, который нынче в отличной физической форме, хоть и слегка прихрамывает. Он больше никогда не сможет бегать по пляжу, зато научился снимать несколько слоев шелухи, когда невзгоды и заботы особенно тяжело давят ему на плечи. Он гораздо охотнее доверяется течению жизни, с тех пор как в нее вошла Каролина. А она, к превеликому удовольствию службы социального страхования, развила свое диагностическое чутье, отточила уверенность в себе и заодно усилила хватку. Поль по-прежнему плачет, когда чистит лук. Но он наконец научился смотреть вперед. Перед его глазами – Манон, которая теперь всерьез задумывается о будущем. И есть бывшая кассирша, которая осторожно тянется к своей мечте стать микробиологом. Благодаря средневековой акушерке она законопатила щели вверху и внизу.
Нет больше Люка, маленького мальчика, который так любил жизнь. Потому что его полюбила смерть. Он в другом измерении, мой Люк. Его нет здесь, чтобы увидеть эту жизнь, чтобы жить ее вместе с нами. Но я знаю, что он причастен к ней. Может быть, он порой управляет ею, стоит у руля. Иначе как объяснить, что я, Каролина и Манон забеременели почти одновременно?
Случайность или совпадение?
Короче, главное – результат.
Отличный результат.
И была та случайная встреча у кассы супермаркета. Он мог бы выбрать другую кассу, я могла бы в тот день не работать. Я могла бы улыбнуться и не дать слезинке скатиться по щеке. Но я была там, а он выбрал именно эту кассу. Возможно, из-за слезинки. Он мог бы не прийти на следующей неделе и не пригласить меня пообедать. Мы могли бы не поехать в Бретань, не проникнуться добрыми чувствами друг к другу. Могли бы не попасть в ту аварию.
Но все случилось именно так, как случилось, и нам пришлось с этим справляться. Ромэн был прав. Мы выпутываемся, потому что у нас нет другого выхода. Жизнь идет своим чередом, и мы всего лишь мелкие щепки, плывущие по течению. Всех нас затягивало в водовороты, стремнины, опрокидывало, било; порой мы тонули. И все же мы по-прежнему на плаву. И теперь иногда в маленьких тихих заводях, под защитой большого утеса, крутятся тонкие веточки, уцелевшие в водовороте. Этакое общество выживших. Смерть Люка – это плотина, которую прорвало, она сносила все подряд, но мы не утонули, потому что держались друг за друга. Более крепкие удержали более слабых.
А когда сопротивляешься такому бедствию, чувствуешь себя более сильным.
И более чувствительным.
Парадоксально.
То, что нас не убивает, делает нас сильнее.
Мы умеем не поддаваться.
Это держит на плаву.
До тех пор, пока не найдется тихая заводь за большим утесом, где можно глотнуть воздуха.
Перед новыми водоворотами.
Потому что такова жизнь.
Подлинная жизнь.
Наступило лето. Мы вшестером поехали в домик Поля в Бретани. Шарлотта осталась на каникулы у бабушки с дедушкой. На самом деле нас не шестеро. Нас девять. Три маленьких чуда выталкивают вперед пупки трех женских животов.
Каждый вечер я провожаю солнце за горизонт. И вижу там парящего над морем Люка. А когда они оба, и солнце, и мой мальчик, укладываются спать, я с тихой грустью, которая никогда меня не покидает, но к которой я привыкла, возвращаюсь домой.
Луны на небе нет. Только несколько легких облачков, согревающихся от свечения огней города. Поэтому сегодня вечером мы достали катер и одеяла. Балу станцевал на причале, потому что вот уже несколько месяцев, как он вышел из зимней спячки. Балу похудел, но мы как следует накормили его, и к нему вернулось хорошее настроение.
Среди ночи мы остановились в том же самом месте, где тогда с Жеромом. Когда он погасил фонари, мне совсем не было страшно. На сей раз – нет.
Катись к чертям, Моби Дик!
Неужели после всего того, что мне довелось пережить, меня может напугать какой-то жалкий кит…
Совсем не страшно!
Мы все устроились прямо на палубе, тщательно укутавшись одеялами, над которыми, точно барханы в пустыне, возвышались три небольших холмика.
В ту ночь, десятого августа, небо было великолепно. И мы подготовились наблюдать за Персеидами, этим восхитительным дождем падающих звезд, который на самом деле представляет собой лишь встречу с частицами кометы размером с песчинки. Такой невероятный свет в небе благодаря всего лишь каким-то крупицам! Я вспомнила, что́ мне однажды сказал Ромэн про песчинки на берегу моря, из которых строят самые прекрасные замки.
В ту ночь мы продолжали строительство нашей собственной крепости. Это надежная крепость. Возведенная на устойчивом фундаменте. А песчинки прочно соединены цементом. Ощущение нерушимой связи. Сращения.
Мы смотрели на звезды и понимали, что некоторые из них сверкают ярче, чем другие, потому что есть нечто большее, нежели газ и материя. Наверное, на их орбитах находятся чьи-то души, передающие им свой свет.
Я часто думаю о Люке. Я думаю о нем каждый день. На рассвете и с наступлением сумерек. Он в каждом дуновении ветра, в каждом луче солнца, в полете каждой бабочки. Он везде, где я. Порой мысли о нем бывают радостными, порой у меня сжимается сердце. Он навсегда водяными знаками запечатлен в моих мыслях, в окружающем меня мире. Он внутри меня, ему тепло, что бы ни случилось. Подобно беременной женщине, которая носит своего малыша и пока только одна знает о том, что он в ней поселился, ведь ее живот еще не округлился, чтобы сообщить миру о предстоящем чуде. Когда она наслаждается своей сокровенной тайной, которую ничто не может нарушить, даже внешние невзгоды, потому что внутри ее жизнь. Внутри ее – любовь.
Я носила его девять месяцев, чтобы построить ему будущее, а он пришел в меня, чтобы завершить формирование моей жизни. Подчас сломанной, подчас страшной, но все же наполненной.
Люк прошел по жизни дыханием ангела и остался в памяти тех, кого он коснулся своими легкими крылышками.
Мои руки немного приподнялись; они возносят мою судьбу к этому принадлежащему мне чуду: я выжила, я даже живу, и я счастлива.
Я счастлива.
