Книга Жизнь эльфов, страница 47. Автор книги Мюриель Барбери

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь эльфов»

Cтраница 47

Итак, все направились по дороге к выгону и встали в нескольких метрах от холма, где развернулась ружейная битва. Женщины остались в церкви, но отец Франциск шагал вместе с Андре и Марией во главе отряда, и люди уже не удивлялись соседству с единорогами и дроздами. Никто не имел при себе оружия, но все готовы были драться голыми руками и, главное, подозревали, что у их союзников достанет средств в момент завершения дела. Снежное небо двигалось вперед вместе с отрядом, и те, кто хоть немного соображал, понимали, что именно с его помощью Мария удерживает анклав, где могут сражаться бойцы, возникшие из поменявшихся местами земли и неба. Они дошли до холма и увидели, что дела у Жежена и трех его парней плохи. Хотя вода спала, им некуда было отступить из-за окруживших и жестоко обстреливавших их врагов. Когда раздались первые выстрелы, они укрылись за гребнем земли, но картечь просвистела совсем близко, и враг обошел их с флангов. А ведь они бились вчетвером против пятидесяти, и, хотя несколько злодеев и упали, ясно было, что наши держатся чудом, а один из них лежит на земле и едва шевелится. Только ценой героического сопротивления не дали они передавить себя, как мокриц. Тут идущие на подкрепление почувствовали, как в них растет праведный гнев, какой вспыхивает всегда при виде неравного боя. А они рассчитывали, что и союзники горят тем же негодованием и тем же желанием восстановить справедливость, и потому не удивились, когда гнедой конь наклонился к Марии и сказал ей несколько слов. Сопровождавший их жест делал слова кристально ясными. Они означали: «Позволь нам закончить работу». Она кивнула.

Снег исчез.

Он исчез внезапно, словно за все время битвы не упало ни единой снежинки. Земля стала чистой и сухой, как летом, и небо между белыми, как горлицы, облачками окрасилось в такую синеву, что люди от счастья чуть не всхлипывали. Такого синего цвета они уже сто лет не видали, а потому еще быстрее пошли на врага, который тут-то как раз и разглядел фантастический батальон. Казалось бы, люди, пускавшие стрелы даже в сверхъестественной буре, лучше других вынесут любое невероятное зрелище, но вместо этого они, казалось, окаменели на месте и потонули в изумлении и страхе. Впрочем, один все же вышел из общего оцепенения и наставил ружье на ряды пришельцев.

Местность преобразилась. Странная это была метаморфоза, по правде говоря, потому что ничего не изменилось ни внешне, ни по сути, – но все составные части пейзажа очистились и предстали в наготе основополагающих энергий. И каждый ощущал это какими-то новыми рецепторами, открытыми тому измерению мира, которое становилось невидимым. Это было просто и великолепно. Союзники, чьей составной сущностью были земные животные, излучали волны вибрации, которые поднимали землю и распространялись дальше подземными толчками, кося ряды наемников. Орлы, дрозды, альбатросы и все создания с небесной составляющей взлетали, образуя в воздухе поле ряби, блокировавшей врагам цель. Ондатры, бобры и прочие животные земли и рек обращали воздух в воду, которая тут же становилась копьями. Люди едва успели оценить их великолепие, как эти водяные копья стали разить врага не хуже металла или дерева. Но если дьявольская буря, казалось, черпала свои яростные атаки в искажении природных стихий, теперь чувствовалось, что странная армия гармонично вливается в их течение.

– Не гладь кота против шерсти, – прошептал отец Франциск.

Находившийся рядом Андре услышал это и расплылся в улыбке, которая еще ни разу не посещала его всегда сурового лица. Но сегодня он, как мальчишка, улыбнулся забавным словам кюре, и тот ответил ему новой улыбкой, в которой была радость чувствовать себя мужчиной, и они немного поулыбались, стоя под синим небом победы, – потому что шли в разных направлениях, а встретились у одного алтаря братской любви.

Последний враг пал.


Первое сражение закончилось.

Жежен был ранен.

Все бросились к храбрецу, который не мог подняться на ноги. Он получил пулю, и, распахнув на нем куртку, товарищи увидели пятно крови, которое расползалось по его рубашке. Но он улыбался и, когда все собрались вокруг него, сказал громко и отчетливо:

– Подбили меня, гады, но прежде я нескольких положил.

Отец Франциск осмотрел его, потом развязал шарф и стянул им рану.

– Холодно тебе? – спросил он.

– Ничуть, – сказал Жежен.

– Чувствуешь во рту какой-нибудь привкус?

– Никакого – а жаль.

Но он был бледнее призрака, и видно было, что каждое слово дается ему мучительно. Жюло достал из пальто охотничью флягу с водкой и поднес ее к губам Жежена. Тот втянул напиток с явным удовольствием, а потом глубоко вздохнул.

– Сдается мне, пуля чиркнула по ребру, – сказал он. – А если попала внутрь, так скоро все станет понятно, потому что я умру, не повидав Лоретту.

Мария встала возле него на колени и взяла его за руку. Но прежде она обратилась к Кларе.

– Я научилась, – сказала она просто.

Потом она закрыла глаза и сосредоточилась на токах, которые шли через ладонь Эжена Марсело. Надежды не было вовсе, и она поняла, что и он это знает. Отец Франциск тоже склонился возле него.

– Исповеди не будет, братец, – сказал Жежен.

– Я знаю, – сказал кюре.

– В смертный час я не верю в Бога.

– И это знаю.

Тогда Жежен повернулся к Марии и сказал ей:

– Сможешь, малышка? Дай мне мои слова. Я никогда не умел говорить, но все они там – внутри.

И он из последних сил ткнул себя в грудь. Она осторожно сжала его ладонь и спросила у Клары:

– Ты можешь дать ему его слова?

– С кем это ты говоришь? – спросил Жежен.

– Со второй девочкой, – сказала Мария. – Ей ведомы сердца.

– Пусть кюре возьмет его за другую руку, – сказала Клара.

По знаку Марии отец Франциск взял умирающего за руку. Музыка Эжена Марсело, которую Клара слышала через широкую ладонь, сжимаемую ручкой маленькой француженки, была похожа на грезу, которые она уже видела в небе. Эта музыка рассказывала историю о любви и об охотничьих облавах, мечту о женщине и о лесах, пахнущих вербеной и листвой; она говорила о простодушии человека, рожденного и всю жизнь прожившего в бедности, и о сложности простого сердца с его завитушками мистических кружев. В ней мелькали открытые взгляды и сдавленные вздохи, безудержный хохот и жажда веры, которая ни о чем не просила Господа Бога. Музыка полнилась неотесанностью и щедростью, делавшими Марсело истинным представителем края, где нашла прибежище девочка. Кларе оставалось только сыграть его строгую красоту, которая напоминала ей красоту старой Евгении с ее благородной верой, и пальцы Клары сновали по клавиатуре с великолепной проворностью, пока отец Франциск тоже не услышал эту музыку, рассказывавшую историю Лоретты и Эжена Марсело. Когда фортепиано умолкло, он положил другую руку на лоб Жежена.

– Скажешь Лоретте? – спросил тот.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация