До меня вдруг доходит, что нужно указать какую-то причину визита, но она об этом не спрашивает.
— Я сейчас вернусь.
Я неловко мнусь в приемной, где сидит женщина с маленьким ребенком и корзинкой из ивовых прутьев. Боу натягивает поводок, и я одергиваю его.
Через несколько минут раздаются шаги и появляется Патрик. На нем коричневые вельветовые брюки и клетчатая рубашка, а волосы на голове взъерошены, как будто он только что расчесывал их пятерней.
— Что-то случилось с Боу?
Он вежлив, но не улыбается, и я понемногу теряю решимость.
— Нет. Я просто хотела бы переговорить с тобой. Всего минутку.
Патрик колеблется, и я уже уверена, что сейчас он скажет «нет». Щеки мои горят, и тут я вспоминаю о женщине из регистратуры, которая внимательно смотрит на нас.
— Проходи.
Мы идем в комнату, где он впервые осматривал Боу, и Патрик снова становится, прислонившись к умывальнику. Он молчит — явно не собирается облегчать мою задачу.
— Я хотела… Я хотела извиниться.
Я чувствую покалывание где-то позади глаз и думаю о том, чтобы не расплакаться.
Патрик криво улыбается.
— Мне и раньше доставалось локтем под дых, но обычно не так быстро.
Взгляд его уже мягче, и я осмеливаюсь на слабую улыбку.
— Прости, мне очень жаль.
— Я что-то сделал не так? Может, что-то сказал?
— Нет, что ты, нисколечко. Ты был… — Я пытаюсь быстро найти подходящее слово, но потом сдаюсь. — Это моя вина. Просто я чувствую себя не очень в таких делах.
Наступает пауза, после чего Патрик усмехается.
— Возможно, тебе нужно попрактиковаться.
Я не могу сдержать смех.
— Возможно.
— Послушай, мне нужно принять еще двух пациентов, и после этого на сегодня будет все. Как насчет того, чтобы поужинать вместе? Пока мы тут говорим, у меня в мультиварке тушится мясо, и на двоих его там более чем достаточно. Я даже выделю порцию для Боу.
Если я сейчас откажусь, то больше никогда его не увижу.
— С удовольствием.
Патрик смотрит на свои часы.
— Давай встретимся здесь через час. Дотянешь как-нибудь?
— Со мной все будет хорошо. Я все равно хотела сделать еще несколько снимков в деревне.
— Отлично, тогда скоро увидимся.
Улыбка у него сейчас шире, она уже доходит до глаз, в углах которых появляются веселые складочки. Он провожает меня к выходу, и я ловлю на себе взгляд женщины из регистратуры.
— Все уладили?
Я размышляю о том, что она думает по поводу того, зачем мне нужно было увидеться с Патриком, а потом решаю, что это все равно. Я вела себя смело: могла убежать, но вернулась, и сегодня вечером я буду ужинать с мужчиной, которому я нравлюсь достаточно, чтобы он не шарахался от моей нервозности.
Оттого что я постоянно смотрю на часы, время не идет быстрее, и мы с Боу совершаем несколько кругов по деревне, прежде чем наступает пора возвращаться в клинику. Внутрь мне заходить не хочется, и я с облегчением вздыхаю, когда на улицу, широко улыбаясь и на ходу натягивая ветровку, выходит Патрик. Он треплет Боу за уши, после чего мы идем к небольшому домику с террасой на соседней от клиники улице. Он проводит нас в гостиную, где Боу немедленно ложится на пол перед камином.
— Стаканчик вина?
— Да, пожалуйста.
Я присаживаюсь, но почти сразу же нервно поднимаюсь. Комната небольшая, но выглядит приветливо. Бóльшую часть пола закрывает ковер. По обе стороны от очага стоит по креслу, и я пытаюсь угадать, которое из них Патрика, — нет никаких указаний на то, что одним из них пользуются чаще, чем другим. Небольшой телевизор кажется здесь предметом второстепенным, зато в нишах рядом с креслами стоят громадные книжные шкафы. Я наклоняю голову к плечу, чтобы прочесть названия на корешках.
— У меня слишком много книг, — говорит Патрик, возвращаясь с двумя бокалами красного вина.
Я с благодарностью беру свой, радуясь возможности чем-то занять руки.
— На самом деле мне следовало бы избавиться от какой-то их части, но закончилось тем, что я храню все.
— Я обожаю читать, — говорю я, — хотя со времени приезда сюда не держала в руках ни одной книги.
Патрик садится в одно из кресел. Я понимаю намек и сажусь в другое, вертя в пальцах ножку бокала.
— Сколько времени ты уже фотограф?
— Да я, собственно, не фотограф, — говорю я, удивляясь собственной искренности. — Я скульптор.
Я вспоминаю свою студию в саду: глиняные черепки, осколки законченных скульптур, готовых к отправке заказчику…
— Была скульптором, по крайней мере.
— Так ты больше лепкой не занимаешься?
— Я не могу. — После некоторых колебаний я разжимаю пальцы левой руки, где кожа на ладони и запястье изуродована страшными шрамами. — Со мной произошел несчастный случай. Сейчас я уже могу пользоваться рукой, но кончики пальцев ничего не чувствуют.
Патрик присвистнул.
— Бедняжка… Как это произошло?
Перед глазами вспыхивает картина той ночи, ровно год назад, и я заталкиваю ее поглубже в себя.
— Ситуация внешне выглядит хуже, чем есть на самом деле, — говорю я. — Мне следовало быть более осторожной.
Я не могу поднять глаза на Патрика, но тут он изящно меняет тему.
— Хочешь есть?
— Умираю с голоду.
Из кухни доносится восхитительный запах, и живот мой отзывается урчанием. Я следую за Патриком в неожиданно большую комнату с сосновым буфетом во всю стену.
— Он принадлежал еще моей бабушке, — говорит Патрик, выключая мультиварку. — После ее смерти его забрали мои родители, но несколько лет назад они уехали за границу, так что, считай, он достался мне по наследству. Громадина, правда? Чего только в него не понапихано. Ни в коем случае не открывай дверцы слишком быстро.
Я слежу за Патриком, когда он аккуратно ложкой раскладывает кассероль в две тарелки и пытается вытереть капли соуса по краям уголком кухонного полотенца, но только размазывает их, оставляя намного больший след.
Он несет дымящиеся тарелки к столу и ставит одну из них передо мной.
— Это чуть ли ни единственное блюдо, которое я умею готовить, — извиняющимся тоном говорит он, — но надеюсь, что оно получилось нормально.
Он накладывает немного в металлическую миску, и Боу, поняв намек, семенит в кухню и терпеливо ждет, когда же миска окажется на полу.
— Погоди, парень, не прямо сейчас, — говорит ему Патрик, берет вилку и начинает перемешивать мясо в миске, чтобы оно побыстрее остыло.
