— Пожалуйста, не надо! — воскликнула ты.
Медленно и осторожно я придавил пальцами твою шею, отстраненно глядя на свою все сильнее сжимавшуюся руку, словно она принадлежала кому-то другому. Задыхаясь, ты издала какой-то сдавленный звук.
— Я беременна.
Я тут же отпустил тебя.
— Не может быть.
— Тем не менее.
— Но ты же на таблетках!
Ты заплакала и тяжело опустилась на пол, обхватив руками колени. Я стоял над тобой и пытался осознать то, что только что услышал. Ты была беременна!
— Должно быть, это случилось, когда я болела, — сказала ты.
Я присел и обнял тебя. Я думал о своем отце, о том, каким холодным и неприступным он был по отношению ко мне, и тогда я поклялся, что никогда не буду относиться так к своему ребенку. Я надеялся, что это будет мальчик. Он будет меня уважать — он захочет быть таким, как я. Я не мог сдержать улыбку, расплывавшуюся на лице.
Ты разомкнула руки и посмотрела на меня. Тебя трясло, и я погладил тебя по щеке.
— У нас будет ребенок!
Глаза твои все еще блестели, но постепенно напряженное выражение уходило с твоего лица.
— Так ты не сердишься?
— А почему я должен сердиться?
Меня охватила эйфория. Это изменит все! Я представлял себе, какой у тебя будет большой тугой живот, как ты будешь зависеть от того, чтобы я заботился о твоем здоровье, как будешь благодарна мне, когда я буду растирать тебе ноги или приносить чай. После рождения ребенка ты бросишь работу, и я буду обеспечивать вас обоих. Я четко видел перед собой наше будущее.
— Это чудесное дитя! — воскликнул я. Я схватил тебя за плечи, и ты вновь напряглась. — Я знаю, что между нами не все было гладко в последнее время, — сказал я, — но теперь все будет по-другому. Я буду заботиться о тебе. — Ты посмотрела мне прямо в глаза, и я почувствовал, как на меня накатывает чувство вины. — Теперь у нас все будет хорошо, — заверил я. — Я так люблю тебя, Дженнифер.
На твоих глазах снова выступили слезы.
— Я тоже тебя люблю.
Я хотел сказать тебе «прости» — прости за все, что я делал с тобой, за каждый раз, когда я причинял тебе боль, — но эти слова, застряв у меня в горле, так и не были произнесены. Вместо этого я сказал:
— Никогда никому ничего не говори.
— Что не говорить?
— Про наши ссоры. Пообещай мне, что никому и никогда об этом не расскажешь.
Продолжая держать тебя за плечи, я почувствовал, как твое тело подалось под моими пальцами. Глаза твои округлились, в них появился страх.
— Никогда, — едва слышно сказала ты. — Я никогда не скажу об этом ни единой живой душе.
Я улыбнулся.
— А теперь перестань плакать, ты не должна подвергать ребенка стрессу. — Я встал и протянул руку, чтобы помочь тебе подняться на ноги. — Тебя тошнит?
Ты кивнула.
— Ляг на диван. Принесу тебе одеяло.
Ты запротестовала, но я подвел тебя к дивану и помог лечь. Ты носила моего сына, и я был намерен заботиться о вас обоих.
Перед первым походом на УЗИ ты очень волновалась.
— А что, если там что-то не так?
— Почему там должно быть что-то не так? — спросил я.
Я взял на работе отгул и сам повез тебя в больницу.
— Он уже умеет сжимать пальчики. Правда, удивительно? — сказала ты, прочтя об этом в одной из многочисленных книжек про младенцев. Ты теперь постоянно думала о своей беременности, без конца покупала всякие журналы и не вылазила из интернета в поисках советов по родам и вскармливанию грудью. О чем бы я ни говорил, разговор неминуемо сводился к детским именам или списку вещей, которые нам нужно купить.
— Удивительно, — ответил я, хотя все это уже слышал от тебя раньше.
Твоя беременность протекала не так, как я этого ожидал. Ты была одержима желанием продолжать работать в том же режиме, что и раньше, и, хотя не отказывалась от того, чтобы я приносил тебе чай или массировал ноги, не выглядела такой уж благодарной мне за это. Ты больше внимания уделяла еще не родившемуся ребенку — ребенку, который пока что даже не догадывался, что о нем уже говорят, — чем собственному мужу, находившемуся у тебя перед глазами. Я представил себе, как ты склоняешься над новорожденным, совершенно не обращая внимания на мою роль в его рождении, и перед глазами внезапно возникло воспоминание, как ты часами играла с крохотным котенком.
Когда оператор УЗИ намазывала тебе живот гелем, ты крепко сжала мою руку и не отпускала ее, пока не раздался приглушенный звук сердцебиения и ты не увидела на экране маленькую мерцающую точку.
— Это головка, — сказала узистка, — а сейчас вы можете различить его ручки… Смотрите, он вам машет!
Ты счастливо рассмеялась.
— Он? — с надеждой в голосе спросил я.
Женщина подняла на меня глаза.
— Пока что это только образное выражение. Пол мы еще долго будем не в состоянии определить. Но ребенок выглядит здоровеньким, и размеры соответствуют срокам. — Она распечатала снимок с монитора и вручила его нам. — Мои поздравления!
Прием у акушерки был через час, и, дожидаясь его, мы сидели в приемной в окружении других пар. У противоположной стены расположилась женщина с гротескно большим животом, из-за которого она была вынуждена сидеть, широко раздвинув ноги. Я все время отводил глаза в сторону и испытал облегчение, когда ее вызвали в кабинет.
Акушерка взяла у тебя голубую папку, проверила все записи, уточнила твои данные и выдала распечатки с рекомендациями по диете и уходу за здоровьем в период беременности.
— Она уже и так эксперт в этом, — сказал я. — Она прочла столько книг, что просто не существует чего-то, что она еще не знает.
Акушерка оценивающе взглянула на меня.
— А что насчет вас, мистер Петерсен? Вы тоже уже эксперт?
— Мне это не требуется, — сказал я, встретившись с ней глазами и выдержав ее взгляд. — Не я же ношу этого ребенка.
Она ничего мне не ответила.
— Я только проверю ваше давление, Дженна. Закатите рукав и положите руку на стол.
Ты на миг заколебалась, и я не сразу понял почему. Стиснув зубы, я откинулся на спинку стула, наблюдая за этой процедурой с напускным безразличием.
Синяк на твоей руке был покрыт зеленеющими разводами. За последние несколько дней он заметно побледнел, но держался упорно — с ними всегда так было. Хоть я и понимал, что это невозможно, но иногда мне казалось, что ты специально цепляешься за них, чтобы напоминать мне о случившемся, провоцировать во мне угрызения совести.
Акушерка снова ничего не сказала, и я немного расслабился. Она измерила твое давление, которое оказалось немного повышенным, и записала результаты в карточку. Потом она повернулась ко мне.
