Тот, что снял плащ, был одет в черные брюки, высокие сапоги, а поверх белой рубашки – черный кожаный колет. На поясе – меч и кинжал. Этот парень был тоже ослепительно красивый, но, в отличие от первого, с более мягкими чертами лица, да и глаза у него другой формы. Большие, с длинными ресницами – это было видно даже через зеркало, – но не раскосые.
– Бабуся, – прошептала девочка, – тут кино показывают про мушкетеров. Или нет, плащи же на них без крестов, значит, про Ивана-царевича. Только который из них мой? Их тут двое. И какие-то эти актеры взрослые совсем. Мой жених же станет совсем старенький, пока я вырасту.
Тот мужчина, что снял плащ, словно услышал ее голос и, резко обернувшись, стал шарить вокруг взглядом. Что-то сказал своему спутнику, на что тот рассмеялся и тряхнул головой. И мы с Викой из детства во все глаза уставились на его уши.
– Эльф! Точно, как в сказке! – прошептала девочка.
Другой парень, не эльф, снова встрепенулся, словно услышал детский голос. А потом поднял взгляд так, что появилось ощущение, словно он смотрит в глаза нам обеим. По крайней мере именно так казалось мне нынешней, и то же самое почувствовала я из детства, потому что вздрогнула и немного подалась назад.
Парень, глядевший из зеркала, открыл рот и что-то произнес, после чего улыбнулся. Его спутник-эльф недоуменно огляделся и что-то спросил, но первый просто отмахнулся.
– Дядя, ты актер, да? Играешь Ивана-царевича, да? – Девочка Вика робко улыбнулась, глядя в глаза собеседнику.
Он же, чуть наклонив голову набок, пытался прислушаться к чему-то, после чего пожал плечами и поднес одну руку к уху, показывая, что не слышит. Я нынешняя улыбнулась этой пантомиме.
– Я, – ткнула пальчиком себя в грудь девочка, – твоя… – Ее палец ткнул в сторону мужчины. – Суженая! Понимаешь? – И малышка сделала движение руками, словно надевая на безымянный палец правой руки кольцо.
Ее зазеркальный собеседник, если это можно было так назвать, удивленно приподнял брови, потом озадаченно оглядел свои пальцы на правой руке. После чего смущенно пожал плечами, разводя в стороны уже обеими руками в таком понятном жесте.
– Фу, какой непонятливый! – Девочка, задумавшись, нахмурилась. – Ты… – Ее пальчик ткнул в парня. – Мой… – Пальчик переместился на нее. – Мой суженый. – И она двумя ручками сложила сердечко из указательных и больших пальцев, показала его мужчине и улыбнулась, не разжимая губ.
Ну да, у меня тогда начали выпадать молочные зубы, и улыбка была та еще. Я тоже улыбнулась, стоя на мосту.
Мужчина-актер рассмеялся, но не насмешливо, а скорее изумленно. Его губы приоткрылись, словно он снова что-то говорил. Потом вопросительно посмотрел, ожидая ответа.
– А я тебя не слышу, дядя. Ой, то есть Иван-царевич. – Вика тоже пожала плечами и развела руками.
Тогда ее собеседник из зеркала приложил правую руку к сердцу и поклонился. А выпрямившись и продолжая улыбаться, он что-то снова сказал, после чего протянул правую руку ладонью вверх, словно предлагая опереться на нее, потом снова прижал ее к сердцу.
– Баблиз, а чего кино без звука? – Девочка повернулась в сторону невидимой прабабушки. – Мне дядя суженый что-то говорит, а я ничего не слышу.
Но в то же мгновение, как только она отвернулась от зеркала, по нему снова прошла рябь, и изображение мужчин исчезло. А зеркальная поверхность отразила лишь сидящую перед ним пятилетнюю девчонку с беззубой улыбкой и смешной челкой да пламя двух свечей.
А еще через секунду все исчезло, и вновь передо мной был только Радужный мост.
– Так вот ты какой, Ив из Лилирейи. Мой суженый, предназначенный судьбой… Действительно, очень красивый! Все как я и хотела… – произнесла я вслух и сделала следующий шаг по мосту.
Много чего увидела я, шагая по Радужном мосту. То я сижу за партой и, высунув кончик языка, что-то старательно пишу в тетрадке. А вот – отвечаю у доски и пишу мелом примеры по алгебре. Вот выпускной, и я уже совсем взрослая, в красивом длинном платье и с вечерней прической, весело смеюсь с одноклассниками. Институт, лекции, экзамены. Первые свидания с Лешкой, тогда еще студентом. Моя первая работа, и я за компьютером – ввожу в него какие-то документы.
Отрывки из прошлого пролетали перед глазами, сменяя друг друга.
Первая ночь в доме на перекрестке. Первая встреча с Тимаром, а затем – с Филей. Знакомство с лиреллами, и я, стоя на крыльце, скривившись в недовольной гримасе – так поразила меня внешность этого «кавайного няшки»,
– осматриваю Эрилива. И снова он, но уже в нашу ночь свидания в оранжерее, и я – совершенно ошалевшая и растерянная, и он – такой счастливый.
Радужный мост закончился, и я ступила на дорожку, усыпанную желтым песком.
– Ну что, Виктория? – раздался голос Улиаллы, выводящий меня из транса. – Ты познала себя. Так каково будет твое решение? Ты переселяешься сюда, в наш заповедный мир, или?..
– Или! – Я улыбнулась фее, перевела взгляд на Филю и Марса, замерших в ожидании моего ответа.
– И? – Фея встала, внимательно глядя на меня.
– Мой Дом там. Там меня любят и ждут. Там я нужна, а они нужны мне.
– Умничка! – Улиалла улыбнулась. – И у тебя очень красивые крылья.
– Что?! – Я повернула голову и растерянно уставилась на крыло за правым плечом. Повернула голову в другую сторону и взглянула на второе.
По форме мои крылья были как у бабочек, только полупрозрачные и переливающиеся, как радуга.
– Обалдеть! – У меня подогнулись ноги, и я плюхнулась на песок. – А как же я теперь с ними туда… На Землю?
– Спрячешь. – Улиалла подошла ко мне и протянула руку, помогая встать. – Это легко. Просто пожелай, чтобы они скрылись, но не сейчас.
– А когда-а-ау? – отмер Филя и, осторожно приблизившись, обошел меня. – Ну ты, Вика, даешь! – фыркнул он. – Вот теперь я верю, что ты – фея.
– А вот сейчас она сделает себе волшебную палочку и сможет их спрятать. Итак, Виктория, – снова посмотрела на меня Фея Солнечного Света. – Закрой глаза и представь, что в руке появилась твоя волшебная палочка.
Когда я вновь открыла глаза, в моей руке была зажата короткая, длиной с карандаш, хрустальная указка. Иначе и не назовешь этот предмет. Совершенно такая обычная, какой учителя указывают в учебниках на нужный кусок текста. Единственные отличия – что не пластмассовая, а хрустальная или бриллиантовая, сверкающая мелкими гранями на солнце, а на самом кончике – круглая жемчужина.
– Ну надо же! – Улиалла с интересом оглядела сверкающий на солнце предмет. – Ты и тут умудрилась отличиться. Бриллиантовая волшебная палочка…
– Сопрут! – резюмировал Филя. – Очень уж красивая. Вик, а ты поскромнее ничего не могла начаровать? Ты вроде как довольно равнодушна к драгоценностям, и вдруг такое.
– Не могла, – насупилась я. – Я вообще ничего не представляла – что получилось, то получилось. Оно само.
