— Есть у тебя шапочка для старой чефурки?
Не знаю, почему я вдруг сейчас об этом вспомнил. Одному богу известно, где теперь эта старая чефурка. И есть ли у нее шапка. Но тогда я не смог правильно отреагировать. Вот это и есть самое трудное в жизни. Правильно реагировать на какие-то ситуации. Этого никто не умеет. С этим всякий облажаться может. И Радован с Ранкой особенно. Ну а кровь не водица.
Прости, старая чефурка. Я должен был отдать тебе свою шапку «Chicago Bulls».
Почему так важно, что Дамьянович — чефур
— Ой, Марко! Как ты вырос! Какой красавчик! Подумать только, взрослый уже. Когда я тебя в последний раз видела, это ж ночью было, я и не заметила, какой ты стал красивый.
Марина с давних пор во мне души не чает. Она всех любит, но меня особенно. По-моему, еще с тех пор, как Ацо во втором классе сломал ногу, и я носил ему домой тетрадки, чтобы он мог типа следить, чего мы там в школе ботаним. Вот с тех самых пор Марина мой преданный фанат. Она за меня больше болеет, чем я сам за себя.
— Ацо в ванной. Сейчас выйдет. Как ты поживаешь, Марко? Всё в порядке?
— В порядке.
— Как мама твоя? Много работает?
— Да, много.
Ацо мне позвонил, чтоб я срочно к нему пришел. Мне интересно, где он вообще раскопал это слово — срочно. У него за всю жизнь ни разу ничего срочного не случалось. Чувак ходит медленнее всех на свете, причем когда ходит, толком и не разберешь, идет он или стоит. По-спортивному так, вальяжно. Чего там спешить. А тут вдруг что-то срочное, мать его…
— Марко, ты голодный? Поешь чего-нибудь?
— Спасибо. Ничего не нужно.
— Ну, немножко. Позавтракай с нами.
Наконец-то Ацо выполз из ванной.
— Марина, оставь человека в покое.
— Сейчас я тебе приготовлю покушать, Марко! Мальчики всегда голодные.
— Какая ж ты надоедливая! Хочешь готовить — готовь! Только не доставай.
Марина тут же испарилась, довольная такая. Ей всегда хорошо, когда она может кому-нибудь что-нибудь хорошее сделать. Нет, второй такой на всем белом свете нет! Зуб даю, что нет! А Ацо открыл дверь в свою комнату и потащил меня туда зачем-то, всё типа под большим секретом, я даже стал думать, не свихнулся ли он? А он дверь за собой закрыл и молча сел рядом со мной. Как в американском фильмешнике.
— Я тут справки навел. Этот Дамьянович, тот, о котором мы с тобой вчера говорили…
— Шофер?
— Да. Он живет на площади Прегла. В доме Франци. На седьмом или восьмом этаже.
— И чё?
— А ничё. Это всё.
— И чё, ты бы к нему пошел или чё?
— Ты чё — дурак? Не о чем мне с ним разговаривать.
— А чё тогда?
— Да я б ему кости пересчитал слегка, чтоб посмотреть, как они у него хрустят: как у меня или нет?
Ну вот, приехали. Я так и знал. Вот я дебил! На хрена рассказал ему про этого Дамьяновича! Всё этот Боле, нашел кого слушать. Ацо же упертый, реально такой чудила, что будет еще преследовать этого Дамьяновича по всем Фужинам.
— Это ж не он тебя поломал?
— Но зато он чефур.
Я конкретно не въезжал. Вылупился на Ацо, как баран, и ничего понять не мог. Ацо, это ты должен будешь мне на бумажке нарисовать, я слишком тупой, чтоб врубиться в эти твои заморочки.
— Завтрак на столе. Когда захотите, приходите.
Ацо задумался. Мне кажется, он и сам понять не мог, почему фишка в том, что Дамьянович, этот хрен с горы, — чефур. Тип нас подставил, но только какая разница — чефур он или словенец? Один фиг. Кретин — он и есть кретин. Кретины всей земли, объединяйтесь и идите в пичку матэрину…
— Пошли есть. Она не успокоится, пока мы весь холодильник не обчистим.
Марина такой классный доручак
[97]
сделала! И больной бы его ел, как сказал бы Радован. Стоит такая довольная у стола и любуется на нас с Ацо, как мы уплетаем.
— Ешьте, мальчики, чтобы были силы работать и учиться и в баскетбол играть. Да, Марко? Тебе надо хорошо кушать, если хочешь играть в баскетбол. Так ведь?
С набитым ртом я кивал ей в ответ и улыбался. Как той старой чефурке в лифте.
— Звонил этот насчет стиральной машины?
— Нет, Ацо. Но еще позвонит. Это не к спеху.
— Пошел он в зад, не к спеху. Пусть он, мать его, вручную стирает, а не ты. Ты знаешь, когда еще он мне обещал прийти. Знаем мы этих чефурских сачков. Ни о чем с ними нельзя договориться, мать их… В следующий раз какому-нибудь словенцу позвоню. Что толку, что он дешево берет, если его нужно три месяца ждать, это ж подстава полная.
Мне всегда смешно было, когда Ацо начинал строить из себя взрослого. Конечно, я понимаю, ему по-другому нельзя: из-за Марины, из-за того, что он один, ну и так далее. Единственный мужик в семье. Но все равно очень смешно, когда он важничает, показывает, какой он весь из себя крутой, а на самом деле — обычный сопляк, у которого борода еле пробивается. Смешно, как он о Марине беспокоится. Сам-то вечно ее заставляет волноваться: то запорет чего-нибудь в школе, то еще фиг знает что. Все время что-нибудь с ним происходит. А уж если она что не так сделает, так он ей взбучку устраивает, как ребенку, — такой он типа строгий. Иногда мне кажется, что они просто ролями поменялись: Марина — ребенок, а Ацо ее отец. И я на них смотрю, и мне их обоих жалко. Марину само собой, а Ацо — потому что никакой он не взрослый, чтоб быть таким серьезным.
Почему хорошо то, что у нас была полицейская облава
Иногда это даже на пользу, если что-нибудь случается: есть о чем поговорить. Особенно если это полицейская облава. Все ж такие умные, каждому есть что сказать, да еще куча тех, которые охренеть как много знают. Особенно Деян. Прям самый крутой источник информации, будто они с Боле родственники. Если он сам это все выдумывает, то у пацана точняк талант, а если это ему кто-то по ушам ездит, то он реальный дебил, раз во все это верит.
— Мать его, старпёра этого! Ты видел этого инвалида? Я ему двери от лифта придерживаю, весь он из себя жалобный, а он знай себе дома лужайку поливает. Лужаечник чефурский!
— Говорят, его кто-то сдал.
— Хрен тебе, сдали его, если все Фужины были в курсе, что у него полная хата травы!
— Да знаешь, у скольких чуваков полная хата травы, а их никто даже пальцем не тронет!
— Только они не инвалиды.
— Да? И где тут связь?
— Связь всегда есть. Не боялись его — вот такая связь!
— А Байро типа боятся, да? Хорош гнать, чувак!
