Ведиха. Теперь я знаю, что мой милый ангел Райиха, да покоится она с миром, лгала и мне, и Мевлюту. Она говорила мне, что он не хочет оставлять ребенка, что было неправдой. Она говорила Мевлюту, что ребенок – девочка, чего она не могла знать наверняка. Но наше горе так велико, что не знаю, есть ли у кого-то силы говорить об этом прямо сейчас.
Сулейман. Я беспокоился, не покажется ли Мевлюту, что я недостаточно опечален. Но на самом деле, как только я увидел его таким убитым и несчастным, то сам заплакал. Вслед за этим заплакали и Мевлют, и моя мать. В конце концов я почувствовал, что плачу не потому, что Райиха умерла, а потому, что плачут все вокруг. Когда мы были маленькими, Коркут, застав кого-то плачущим, говорил ему: «Прекрати хныкать, как девчонка», но, конечно, сейчас он помалкивал. Я сидел и смотрел в одиночестве телевизор в гостиной, когда он вошел.
– Плачь сколько хочешь, – сказал он, – но когда-нибудь Мевлют снова станет счастливым, вот увидишь.
Коркут. Я поехал с Сулейманом в клинику забрать тело Райихи. Они сказали нам: «Лучше всего омыть ее в купальне при мечети Барбарос в Бешикташе, у них есть люди, которые специализируются по женским трупам, они вымоют ее правильными губками и жидким мылом, они используют лучшие саваны и полотенца и розовую воду. Однако сперва дайте им немного денег». Так что туда мы и отправились и там курили во дворе, дожидаясь, когда омоют тело Райихи. Мевлют пошел с нами в дирекцию кладбища в Индустриальном квартале. Но он забыл свой паспорт, так что нам пришлось возвращаться на Тарлабаши. Дома он рухнул на кровать, рыдая, но потом справился с собой. Мы вернулись на кладбище. Не поверите, какие пробки.
Тетя Сафийе. Я готовила халву, особую, которую делают из муки и масла. Мои слезы капали в миску, исчезая среди маленьких комков муки и сахара, и с каждой исчезавшей слезой мне казалось, что я теряю кусочек памяти. Не кончился ли у нас газ? Надо ли мне положить немного больше мяса в тушеные овощи? Когда люди уставали плакать, они приходили на кухню и поднимали крышку кастрюли, чтобы быстро посмотреть на ее содержимое. Как будто от этого им становилось легче.
Самиха. Бедные Фатьма и Февзие провели ночь у меня. Ведиха тоже пришла и сказала: «Приведи их к нам». Вот так я вернулась в дом семьи Акташ на Дуттепе в первый раз после того, как одиннадцать лет назад убежала, чтобы избежать свадьбы с Сулейманом. «Опасайся Сулеймана!» – сказал Ферхат, но Сулеймана даже близко не было. Подумать только, одиннадцать лет назад каждый – включая меня – думал, что я выйду за него замуж! Мне было странно видеть комнату, в которой мы жили тогда с отцом: она теперь выглядела меньше, но все еще пахла воском. Они добавили два этажа к дому. От всей ситуации мне стало очень неуютно, но сейчас мы все думаем только о Райихе. Я снова заплакала. Люди не будут сердиться на вас, если вы плачете, и не станут задавать никаких вопросов.
Тетя Сафийе. Девочки Мевлюта, Фатьма и Февзие, а потом еще и Ведиха приходили на кухню, когда уставали плакать, и смотрели в кастрюли и холодильник, как будто это был телевизор. Потом еще и Самиха появилась. Мне всегда нравилась эта девушка. Я ничего против нее не имею, пусть она и вскружила голову Сулейману, очаровав его своей красотой.
Ведиха. Хвала Всевышнему, что женщинам нельзя присутствовать на похоронах. Не знаю, как бы я вынесла это. После того как мужчины ушли в мечеть, все женщины в доме, включая дочерей Мевлюта, начали плакать. Рыдания начинались в одном углу комнаты, и, когда они затихали, подхватывала другая сторона. Я и не собиралась ждать, пока мужчины не возвратятся с похорон, – просто пошла на кухню и принесла всем халвы. При виде халвы плач закончился. Фатьма и Февзие выглянули в окно и увидели черно-белый футбольный мяч Бозкурта и Турана в заднем саду. Как только мы покончили со сладким, слезы потекли снова.
Хаджи Хамит Вурал. Молодая жена племянника Акташей уже покинула этот мир и отправилась навстречу своему Создателю. Двор мечети был набит старыми продавцами йогурта из Коньи. Большинство этих людей продали мне свои участки земли, которые они захватили в шестидесятых и семидесятых годах. Теперь все они жалели об этом и говорили, что надо было тогда подождать еще немного и заработать больше денег. Они ругают меня, мол, Хаджи Хамит забрал их землю почти даром. Среди них нет ни одного, кто бы сказал: «Я благодарен Хаджи Хамиту, ибо мы захватили государственную землю на этой Аллахом забытой горе, и несмотря на то, что у нас не было никаких законных прав на участки, он все равно купил их». Если бы эти скупердяи пожертвовали хотя бы один процент от тех денег в фонд поддержки мечети, мне бы не пришлось сегодня выворачивать собственные карманы, чтобы чинить дырявые водостоки, заменять свинцовые листы на куполе и воздвигать надлежащую комнату для уроков Корана. Но не важно, я привык уже к этим людям; я все так же любезно им улыбаюсь, и я счастлив протянуть руку любому, что хочет поцеловать ее в знак уважения. Муж покойной был в ужасном состоянии; я спросил, чем этот Мевлют занимался после того, как был продавцом йогурта; то, что я услышал, опечалило меня. Люди разные, как пальцы на руке. Некоторые становятся богатыми; некоторые становятся мудрыми; некоторые попадают в ад; некоторые в рай. Кто-то напомнил мне, что я был на его свадьбе много лет назад и даже подарил ему часы. Я увидел, что кто-то бросил несколько пустых коробок рядом со ступеньками, ведущими в мечеть; я сказал: «Мечеть теперь что, частный склад?» С появлением имама начала собираться толпа. Наш Святой Пророк Мухаммед, мир ему и благословение, однажды объявил, что «во время поминальной молитвы лучше всего стоять в заднем ряду». Я люблю смотреть, как молящиеся поворачивают свои лица направо, а потом налево, вот почему я стараюсь никогда не пропускать поминальную молитву. О Всевышний, молился я, пожалуйста, пошли эту женщину в рай, если она была достойным человеком, и, пожалуйста, забудь ее, если она была грешницей, – как там ее имя? Райиха? Какой худой и маленькой, должно быть, была эта Райиха при жизни.
Сулейман. Коркут попросил меня приглядывать за бедным Мевлютом, так что я не оставлял своего несчастного двоюродного брата. Он упал бы в могилу, когда сыпал туда землю, если бы я не схватил его сзади. В какой-то момент силы оставили его, и он не мог больше стоять. Я усадил его на надгробие. Он не шевелился, пока Райиха не была похоронена и все не разошлись.
Если бы это зависело от него, Мевлют никогда бы не покинул то надгробие, на которое Сулейман усадил его. Он чувствовал, что Райиха нуждается в его помощи. Вокруг было слишком много людей, и он позабыл некоторые из молитв, которые должен был сказать, но был уверен, что, как только все разойдутся, слова сами потекут с его языка и он сможет дать Райихе то, что ей нужно. Мевлют знал, что чтение молитв во время похорон усопших, когда их души поднимаются из могилы, предназначено утешать их. Зрелище этих надгробий, кипарисов по сторонам, прочих деревьев и травы напомнило Мевлюту рисунок в «Праведном пути». Схожесть вызвала в нем ощущение, будто он уже переживал этот момент.
