Причина убийства Ферхата оставалась неизвестной несколько месяцев. Вначале полиция предположила, что в убийстве был какой-то гомосексуальный мотив. Но такая версия даже Коркута с Сулейманом вывела из себя. Основанием ее был тот факт, что убийца беспрепятственно проник в дом Ферхата и они явно выпили по стакану ракы вместе, так что, очевидно, убийца был с ним знаком. Полицейские взяли показания Самихи и, похоже, поверили ее объяснениям; ее ни в чем не подозревали, и полиция даже водила ее в дом, чтобы определить, не было ли что-нибудь украдено. Полиция арестовала двух воров, которые обычно орудовали в Чукурджуме и Джихангире, и немного попытала их. Подробности расследования менялись каждый день, и Мевлют мог лишь неустанно благодарить Коркута за политические связи.
Сейчас в Стамбуле жили девять миллионов жителей, и обычные преступления на почве страсти, алкоголя или гнева не считались больше новостями, о них не писали в газетах, пока в деле не оказывалась замешанной женщина или знаменитость. Так что убийство Ферхата тоже не попало в газеты. Газетные воротилы, которые получили долю с прибылей после приватизации электрической отрасли, предотвращали любые негативные публикации на эту тему. Шесть месяцев спустя придерживающийся левых взглядов ежемесячный журнал, в котором работал старый друг Ферхата, опубликовал не привлекшую никакого внимания статью про электрическую мафию. Согласно автору, Ферхат был добросовестным инспектором, который попал под перекрестный огонь криминальных банд, сражавшихся за доходы от электрического вымогательства.
Мевлют раньше никогда не слышал об этом журнале, но спустя два месяца после выхода номера со статьей о Ферхате Сулейман принес ему копию. У брата только что родился второй мальчик; строительный бизнес шел хорошо, и он был счастлив.
– Ты знаешь, как сильно мы тебя любим? – сказал Сулейман. – Фатьма и Февзие сказали нам, что ты никак не можешь найти работу, которой заслуживаешь.
– У меня все хорошо, хвала Создателю, – сказал Мевлют. – Я не понимаю, почему девочки жалуются.
Имущество Ферхата разделили спустя восемь месяцев после его смерти. С помощью юриста, которого семья Акташ наняла для Самихи, она получила в собственность две маленькие квартиры в окрестностях Чукурджумы и Топхане, которые ее муж купил на деньги, что он скопил за время работы инспектором счетчиков. Крохотные, угловатые и облезлые квартиры были отремонтированы и отделаны строительной компанией Вуралов и затем сданы. Мевлют узнавал о всех подробностях жизни на Дуттепе через Фатьму и Февзие, которые ездили повидаться с тетями каждые выходные, оставаясь у них в субботу на ночь, и рассказывали отцу обо всем: о еде, которую ели, о фильмах, которые ходили смотреть, об играх, в которые играли их тети, и о ссорах между Коркутом и Ведихой. После этих визитов Фатьма и Февзие хвастались перед отцом новыми свитерами, джинсами, сумками и прочими подарками, которые они получили. Их тетя Самиха также оплачивала вечерние занятия на подготовительных курсах в университет, которые Фатьма уже начала посещать, а еще она давала обеим племянницам карманные деньги. Фатьма хотела изучать туристический менеджмент. Ее решимость всегда вызывала у Мевлюта слезы умиления.
– Ты знаешь, как Коркут переживает из-за политики, – сказал Сулейман. – Я уверен, что однажды он будет вознагражден за все хорошее, что он сделал для этой страны. Мы покинули деревню, но теперь мы создаем ассоциацию, чтобы объединить всех людей, которые приехали в Стамбул из Бейшехира, чтобы заручиться их поддержкой. Мы добились участия некоторых богатых людей из Дуттепе, Кюльтепе, Нохута и Йорена.
– Я не разбираюсь в политике, – сказал Мевлют.
– Мевлют, нам уже сорок, мы во всем должны разобраться, – сказал Сулейман. – Здесь нет никакой политики. Мы просто собираемся организовывать некоторые мероприятия; так, уже проводим пикники и прогулки. Теперь будет еще и клубный дом. Ты просто должен весь день делать чай и разговаривать с людьми с родины. Мы собрали кое-какие деньги, чтобы снять помещение в Меджидиекёе. Твоей обязанностью будет открывать его утром и закрывать вечером. Ты будешь получать по меньшей мере в три раза больше, чем может заработать какой-то бедный уличный торговец. Коркут гарантирует это. Ты можешь уходить в шесть и еще иметь время продавать свою бузу по ночам. Видишь, мы и об этом подумали.
– Дай мне пару дней обдумать это.
– Нет, тебе надо решить прямо сейчас, – сказал Сулейман, но смягчился, увидев, как опечалился Мевлют.
Мевлют предпочел бы работу поближе к улицам, толпам и Бейоглу. Перешучиваться с покупателями, звонить в двери, ходить туда и сюда по бесконечным улочкам: это было то, что он знал и любил. Но он мучительно осознавал, насколько сильно зависит от поддержки Сулеймана и Коркута. К этому времени он потратил все деньги, что заработал инспектором. Его деятельность в электрической компании также стоила ему нескольких постоянных покупателей бузы. Иногда ночью ему казалось, что ни одна штора не отдернется, ни один покупатель не пригласит его подняться наверх. По ночам он чувствовал тяжесть и мрачную темноту города вокруг. Собаки больше не угрожали. Те металлические контейнеры на колесах, что теперь были расставлены по всему центру города, во всех местах, которые Мевлют любил, – Бейоглу, Шишли, Джихангир, – привели к появлению новой категории нищих, которые кормились с них. Эти улицы стали частью души Мевлюта, ведь он провел двадцать девять лет, бродя по ним, но теперь они менялись очень быстро. Теперь вокруг было слишком много людей, слишком много шума. Мевлют чувствовал нараставший интерес к прошлому, но он не ожидал, что это поможет спросу на бузу. А еще появился новый класс более грубых, более злых разносчиков. Они всегда пытались обмануть покупателей, всегда кричали и постоянно подрезали один другого… Эти новички были неуклюжими и жадными. Время поглотило старое поколение уличных торговцев…
Мевлюта привлекла идея общения с людьми из его родных мест, и он решил согласиться на эту работу. Ведь у него останется возможность продавать бузу по ночам. Маленькое помещение клубного дома располагалось на первом этаже. Прямо у входа стоял продавец жареных каштанов. В первые месяцы новой работы Мевлют следил за ним из окна и изучил все хитрости этой торговли, а также углядел то, что человек делал неправильно. Иногда Мевлют находил предлог выйти наружу и поговорить с торговцем. Иногда он позволял человеку завозить тележку к себе и они вместе ходили в мечеть на пятничную молитву.
11. Воля сердца и воля слова
Фатьма еще учится
Мевлют быстро привык к клубному дому. Он часто уходил еще до шести, оставляя «клуб» на того, кто проводил мероприятие вечером. Ключи от здания имелись у нескольких человек. Иногда помещение бронировали на весь вечер для тех, кто приехал из деревень вроде Гёджюка или Нохута, и Мевлют спешил домой. Рано поужинав с дочерьми и проверив, что Фатьма, которая училась уже в десятом классе, трудится достаточно усердно, чтобы поступить в университет, он в счастливом настроении уходил продавать бузу.
В течение всей осени 1998 года Мевлют часто посещал Святого Наставника. Новая толпа из нетерпеливых и напористых слушателей начала собираться в доме старца. Мевлюту подобные ученики не очень нравились, и он понимал, что это чувство взаимно и что они находят его присутствие неуместным. Бородатые боголюбцы, уличная деревенщина, никогда не знавшая галстука, фанатики и прислужники всех сортов набивались к Святому Наставнику во все возрастающем количестве, так что у Мевлюта с трудом находилась возможность поговорить с ним. Мучившийся от многих болезней, которые наградили его хроническим истощением, Святой Наставник больше не вел уроков каллиграфии, болтливые студенты перестали появляться; по крайней мере, они вносили какую-то жизнь и здоровое веселье. В последнее время Святой Наставник сидел в своем кресле у окна в окружении унылых людей, ожидавших своей очереди. Теперь, когда бы Мевлют ни вошел в прибежище Святого Наставника, он тоже принимал такой же печальный вид и начинал говорить шепотом. Его первый визит в это место был совсем иным. «Посмотрите, кто здесь! Пришел наш торговец бузой с лицом ангела!» – говорили тогда его ученики; «Это директор Мевлют!» – шутили они над ним. Сегодня люди просто пили бузу, которую он раздавал им бесплатно.
