В отличие от того, что Мевлют и Райиха всегда слышали от своих друзей, они еще в деревне выучили в религиозном классе, что в физической связи между мужем и женой нет никакой похоти и блуда, но все еще чувствовали себя неуютно, встречаясь друг с другом глазами. Однако вскоре их стыдливость начала ослабевать, и они почувствовали, что теперь могут смотреть на секс как на обычное человеческое занятие, возможно даже как на признак зрелости.
– Мне так пить хочется, – сказал в какой-то момент Мевлют, чувствуя, что задыхается.
Казалось, вспотел теперь весь дом – стены, окна и потолок.
– Стакан рядом с кувшином с водой, – отозвалась Райиха, зарываясь в простыни.
Мевлюту показалось по ее взгляду, что она смотрит на все вокруг как бы извне своего тела. Он ощущал то же самое, наливая воду в стакан, – будто бы он покинул собственное тело и теперь существует только как душа. Передавая жене стакан воды, он понял, что даже хотя в сексе и было что-то неприличное и стыдное, в нем также была и божественная, духовная сторона. Пока Мевлют с Райихой пили воду, они разглядывали тела друг друга, чувствуя себя опустошенными. Им было неловко, но жизнь изумила их.
Мевлюту виделся свет, разливавшийся по комнате от молочно-белой кожи Райихи. Он вдруг понял, что это он виноват в тех розовых и светло-лиловых пятнах на ее теле. Вновь забравшись под покрывало, они обнялись со счастливым сознанием, что все будет хорошо. Ласковые слова, произнести которые он совершенно не готовился, внезапно сорвались с губ Мевлюта.
– Моя дорогая, – сказал он ей. – Моя любимая, ты так прекрасна…
Когда он был маленьким, его мать и сестры часто говорили ему такие вещи, но делали это нормальными голосами, он же горячо прошептал это сейчас на ухо Райихе, как будто это был секрет. Он звал ее беспокойным голосом взволнованного странника, боявшегося заблудиться в лесу. Они занимались любовью до утра, проваливаясь в сон и пробуждаясь, вставая попить воды в темноте, даже не зажигая света. Самым лучшим в женитьбе было то, что они могли заниматься сексом столько, сколько хотели.
Утром, когда они увидели на простынях разводы вишневого цвета, Мевлют и Райиха смутились, но в то же время почувствовали, что довольны, – хотя и скрывали это удовлетворение друг от друга. Они никогда этого не обсуждали, но тем летом всякий раз, когда они готовили вишневое мороженое для вечерней продажи Мевлюта, он всегда вспоминал те вишневые пятна.
Райиха. Мы оба постились во время Рамазана – Мевлют начал в тот год, когда окончил школу и остался в деревне, я начала даже раньше, когда мне было всего десять. Когда я была маленькой, мы с Самихой однажды дремали в ожидании, пока не наступит ифтар
[49]
. Именно тогда моя сестра Ведиха ослабела от голода и рухнула, как минарет во время землетрясения, рассыпав все содержимое подноса, который она несла. Так мы узнали, что, когда чувствуешь себя слишком слабым от этого поста и в глазах вдруг начинает темнеть, надо немедленно сесть на пол. Даже когда мы не чувствовали слабости, то просто забавы ради изображали, что мир вертится и шатается туда-сюда, а потом падали на землю от смеха. Каждый, кто соблюдает пост, знает – в часы поста не должно быть физической близости между мужьями и женами. Но Рамазан наступил уже через три дня после того, как мы поженились, и мы с Мевлютом засомневались.
Ходжа-эфенди, нарушает ли пост поцелуй руки? Нет! А как насчет поцелуя плеча? Вероятно, нет. А что насчет поцелуя в шею своей законной супруги? А в щеку? Совет по религиозным делам говорит, что целомудренные поцелуи допустимы, если вы не собираетесь двигаться дальше. Поженивший нас торговец металлоломом говорил, что даже поцелуй в губы не нарушает поста, если не происходит обмена слюной. Мевлют верил ему и полагал, что раз он поженил нас, то он один может судить о таких вещах. В нашей вере о вещах можно судить по-разному. Ведиха однажды рассказывала, что длинными жаркими летними днями юноши, которые соблюдают пост, уходят в леса и прячутся в пересохших ручьях, где бесстыдно играют сами с собой, и оправдывают это тем, что «имам запретил трогать свою супругу, а не себя самого…». Может быть, в священной книге вообще нет ни слова о запрете секса в месяц Рамазан.
Вы, конечно же, уже поняли: в длинные жаркие дни Рамазана мы с Мевлютом не смогли сдержать желание и занимались любовью. Если это грех, пусть он падет на мою голову. Я так люблю моего прекрасного Мевлюта! Мы никому ничего плохого не делали! Тем, кто назовет нас грешниками, я бы задала один вопрос: тысячи молодых людей, которых родители в спешке поженили прямо перед Рамазаном, чем, как вы думаете, занимаются дома в долгие часы изматывающего поста?
Хызыр на Рамазан вернулся к себе в деревню возле Сиваса, оставив Мевлюту свою трехколесную тележку для мороженого, несколько ковшей и деревянный ледник. Каждое лето множество уличных торговцев, таких как Хызыр, находили, кому поручить на время свои тележки и покупателей, так чтобы не потерять постоянных клиентов, пока они в деревне.
Хызыр не потребовал с Мевлюта залога за оборудование, потому что он доверял его честности и аккуратности. Он пригласил Мевлюта к себе домой, в сумрачные закоулки района Долап-Дере, где его низенькая пухлая жена немедленно подружилась с Райихой и присоединилась к мужу, чтобы показать Мевлюту и Райихе, как делать мороженое, как месить его постоянным вдумчиво-равномерным движением, пока оно не достигнет нужной консистенции; и как добавлять лимонной кислоты в лимонный сок и пищевой краситель – в вишневый. Хызыр сказал, что мороженое любят не только дети, но и взрослые, которые думают, что они все еще дети. Помимо собственно вкуса мороженого, ключ к успеху в продаже лежал еще и в энтузиазме и юморе уличного торговца. Хызыр усадил Мевлюта за стол и показал ему карту, которую сам составил с большим тщанием, отметив на ней, по каким улицам ходить и какие места в какие часы самые людные, так чтобы Мевлют мог верно направлять свои усилия. Мевлют запомнил карту наизусть и мог вспомнить ее в любой момент, толкая тележку с мороженым от вершины Тарлабаши вниз к Истиклялю и Сырасельвилер.
На маленькой белой тележке мороженщика красовалась табличка, где красными буквами было выведено:
МОРОЖЕНОЕ ОТ ХЫЗЫРА
клубничное, вишневое, лимонное, шоколадное, сливочное
К вечеру, как раз когда Мевлют начинал скучать по Райихе, у него заканчивались разные сорта. «У меня нет вишневого», – говорил он покупателю, который начинал умничать с ним: «Тогда почему ты пишешь „вишневое“ на табличке?» Мевлют думал о Райихе, чувствовал себя счастливым и не отвечал на подобные колкости. Он оставлял дома старый колокольчик, унаследованный от отца, выходил с более громким и веселым, который дал ему Хызыр, размахивая им так, что тот болтался, как белье, которое ветер треплет на веревке, и выкрикивал: «Мороооооженое!» – так, как его научил сам Хызыр. Но дети, которые бежали за ним, едва заслышав звон колокольчика, кричали: «Мороженщик, мороженщик, ты не Хызыр!»
