Они все записали, после чего отпустили меня. Прошло месяца три, меня опять вызывают эти же военные.
– Нам кое-что надо уточнить.
Стали уточнять, кто из партизан приходил, что говорил. Я назвал. И что вручал медаль «За оборону Кавказа» твой отец Петр Федорович, что он руководил отрядом, что он присылал людей – это я тоже рассказал. Потом еще уточняли: у кого мы на Федоровском ночевали, и опять спросили, кому, что мы ремонтировали. Я вновь рассказал и перечислил всех тех, кого уже называл три месяца назад.
Прошло еще месяца два. Начальник лагеря вызывает меня и говорит, что завтра будет суд или пересуд. На суде я практически не надеялся, но меня оправдали. Оправдали по всем статьям! Признали, что я совершенно невиновен, что меня и моего деда оболгал этот бригадир мордастый, который нас избивал, а деду и мне в бок, в ногу шило вгонял. Тот был вором, именно он разворовал зерно, а чтобы прикрыться, поймал нас как организаторов. Меня освободили. Я попрощался с людьми, которые ко мне так хорошо относились. Конечно, стройка была тяжелой. Кто был на этих стройках… Хоть и назывались они Великие стройки коммунизма, но… Да об этом отдельный сказ…
…Вернулся я в Новокубанск. Естественно, жить негде. Внизу у Трофимовны остановился. И представляешь, в первую же ночь, только заснул, как вновь мне снится этот немец! Вновь он наводит на меня автомат, а изо рта у него, как у змеи яд, льется кровь! Я закричал во сне.
– Что с тобой?! – испугалась прибежавшая Трофимовна.
Я и сам думаю: «Господи, что это такое?» Вышел, погулял. Пришел – заснуть не могу. К утру только стал засыпать, и опять – та же картина. Одна ночь, вторая – то же самое. Ну, думаю, нет, здесь мне делать нечего.
Уехал. Думаю – куда податься? А в то время вторая Великая стройка начиналась – Сталинградская ГЭС. У меня уже был опыт работы электромонтажником, поэтому я устроился туда вольнонаемным. Хотя там тоже работали осужденные – враги народа, как их называли. К таким и я относился в свое время. Жил в общежитии, немец больше не снился.
Через какое-то время ко мне пришли из военкомата и сказали, что меня приглашают в Новокубанск.
– Зачем? – удивился я.
– Там узнаешь. Вот тебе проездные документы и справка, чтобы тебя с работы отпустили.
Я решил, что поездка формальная, но отказаться было нельзя.
Я поехал. Приехал в военкомат, там меня встретили как героя. На общем собрании мне тогда вручили Орден Отечественной Войны, присвоенный деду, и мне тоже Орден…
Мне тяжело было принимать награду, ведь я тогда совсем маленький был. Все, что было сделано, – это заслуга моего деда… Но где-то сочли нужным и меня наградить за то, что мы спасли поселок. Много говорили – и военные, и гражданские, и райкомовские, что мы совершили подвиг, который спас много жизней. Все мирное население погибло, если бы начали взрывать те склады, ведь почти все они находились в центре поселка. А сохранив поселок, мы сохранили и склады с оружием, чем помогли нашей армии. Много хороших слов было сказано…
В ту ночь мне вновь приснился немец.
Я переступил через себя и сказал ему: «Уходи! Все уже давно прошло». А он мне отвечает: «Зачем ты меня в выгребной яме бросил?» Ты представляешь такой ужас? У него льется изо рта кровь, а он спрашивает, зачем в выгребную яму его сунули. Я проснулся в холодном поту от этих слов, до утра не мог заснуть. На следующую ночь то же самое. Я опять уехал.
Но и на новом месте все возвращалось. Стоило мне пожить здесь, как снова он находил меня и спрашивал, зачем я спрятал его в выгребной яме…
Всю жизнь он так меня мучает. Не могу никуда выезжать. Вот меня потому здесь и прозвали «невыездным», что сижу в этом городе и не могу ничего сделать. Я уже обращался к психологам, к врачам. Но без толку. А может, как-нибудь разберутся. Я, считай, ученый. Доктор технических наук, то есть голова работает нормально. А вот что это в моей голове, и где оно сидит, и почему появляется, не могу понять.
Ты извини, что тебя этими рассказами отвлек. Я никому вообще не говорил, но ты ведь земляк… Даже не знаю, почему захотелось тебе это рассказать. Уж сколько лет прошло, а выезжать мне просто боязно. Может, сейчас все пройдет, может, уже все переварилось, ведь сколько лет уже прошло как война закончилась… И сколько мне еще мучиться от этих видений? Хорошо, что хоть есть работа интересная – заглушает те воспоминания, которые втемяшила война мне в голову. Не знаю, может когда-нибудь они сотрутся, те воспоминания, или хоть немного позабудутся, и не будет мне этого страшного видения.
…Ты извини. Давай выпьем за то, чтобы не было ни у кого таких видений, а только такие, которые потом воплотились бы в великие открытия и изобретения, как у Дмитрия Ивановича Менделеева. Ведь мы с тобой люди техники, хоть и дети войны.
Досмотр
1947 год.
Я любил, когда отец возвращался из командировки, потому что он всегда привозил с собой что-нибудь интересное и необычное. Раньше я все гадал, как у него все это появляется – с полок он это достает, или как с елки…
Он всегда привозил конфеты. Иногда маленькие, похожие на подушечки – они все лежали в небольшой коробке. Такая во рту тает мгновенно, даже повидло не почувствуется. А иногда привозил простые, которые в бумажной оберточке. И вот эти мне нравились больше всего. Развернув ее, сначала можно было расправить фантик и облизать следы от конфеты. Как это бывало здорово! Но сразу второй раз лизать ни в коем случае нельзя, потому что бумажка может намокнуть, расползтись, и весь аромат уйдет. Поэтому лучше один раз лизнуть, а второй раз оставить на обед. И когда покушаешь, достанешь из кармана, на столе разгладишь и лизнешь. И тогда кажется, что съел обед вместе с конфеткой. А саму конфетку нельзя вот так взять и сосать, потому что в таком случае она быстро кончится. Правильным способом я считал такой: положить ее за щеку и будто бы забыть про нее. Так она может полдня там пробыть. У меня однажды было так, что я весь день ходил с одной конфетой за щекой.
Я в такие минуты думал, что когда-нибудь у меня будет столько конфет, что можно будет взять не одну, а сразу две или три конфеты. Одну за правую щеку, одну за левую, а одну прямо на язык. До чего же будет сладко! Нет, это может быть только при коммунизме, тогда можно будет и пять конфеток взять. Две конфетки за щеки внизу, две вверху и одну на язык – блаженство. «Вот будут счастливые люди, которые будут жить при коммунизме, которые смогут вдоволь есть конфеты», – думал я в детстве.
Несколько раз отец привозил шоколадные конфеты. Но шоколадная она какая? Она очень вкусная, но ее возьмешь в рот и за щечку не спрячешь. Слишком уж тает быстро. А так хочется продлить удовольствие, чтобы было сладко.
И вот папа в очередной раз вернулся из командировки, раздал подарки: мне конфеток, соседям спичек… А затем собрался срочно на работу. Я напросился, и он меня взял с собой.
Мы зашли с ним в кабинет, а почти следом за нами, совершенно неожиданно, вдруг зашло несколько женщин. Зашли и упали на колени…
