– Нет, – отвечает Консул. – Когда Гладстон наложила вето, военные поставили над шахтой с нашим кораблем силовой экран третьей степени.
– Так свяжитесь с нею! – горячо произносит Ламия Брон. – Объясните ей наше положение.
– Я пытался. – Подержав комлог в руках, Консул рассеянно укладывает его обратно в рюкзак. – Никакой реакции. Еще в первой мультиграмме я упомянул, что отец Хойт тяжело ранен и нуждается в помощи. Я хотел заранее подготовить бортовую операционную.
– Ранен! – вскрикивает Мартин Силен, возвращаясь большими шагами к кучке своих спутников. – Херня. Наш друг падре мертв, как Гленнон-Хайтов кобель. – Он тычет пальцем в завернутое в плащ тело; все индикаторы светятся красным.
Ламия Брон, наклонившись, касается щеки Хойта. Холодная. Биомонитор его комлога и медпак пронзительно пищат, предупреждая о гибели мозговых клеток. Осмотическая маска продолжает снабжать Хойта чистым кислородом, а стимуляторы медпака заставляют работать легкие и сердце, но писк переходит в визг, а затем в монотонный, душераздирающий вопль.
– Он потерял слишком много крови. – Сол Вайнтрауб касается лица мертвого священника и, закрыв глаза, склоняет голову.
– Бесподобно! – смеется Силен. – Усраться можно! Если верить его собственному рассказу, Хойт сначала разложится, а потом сложится, благодаря этой мудацкой погремушке – нет, целым двум! Выходит, у этого парня двойная страховка, и он восстанет из мертвых в виде дебильного варианта тени папаши Гамлета. Чудненько! И что же нам тогда делать?
– Заткнись, – устало роняет Ламия, заворачивая тело Хойта в брезент.
– Сама заткнись! – вопит Силен. – Здесь и так рыщет одно чудовище. Старина Грендель где-то точит свои когти к следующей трапезе, а вы хотите, чтобы к нашей веселой компании присоединился зомби Хойта? Помните, что он говорил о бикура? Крестоформы воскрешали их раз за разом, век за веком, и беседовать с ними было все равно, что с амбулаторной губкой. Вы действительно хотите путешествовать вместе с трупом Хойта?
– С двумя, – негромко уточняет Консул.
– Что? – Мартин Силен резко поворачивается и, потеряв равновесие, бухается на колени рядом с мертвым телом, чуть не свалив старого ученого. – Что вы сказали?
– У него два, – поясняет Консул. – Его собственный и отца Поля Дюре. Если история про бикура не выдумана, значит, оба они будут воскрешены…
– О, Господи! – сипло восклицает Силен и оседает на песок.
Ламия уже завернула тело священника в брезент и смотрит на Консула.
– Я помню рассказ отца Дюре об Альфе. Но все равно не понимаю, как это возможно – обойти закон сохранения массы.
– Значит, нас ждет встреча с двумя карликовыми зомби, – бормочет Мартин Силен, еще плотнее кутается в свою шубу и ударяет кулаком по песку.
– Сколько мы могли бы узнать, если бы прибыл корабль, – с сожалением произносит Консул. – Автодиагностика… – Вдруг он замолкает и оглядывается вокруг. – Послушайте-ка! Песка в воздухе почти нет. Может, буря стиха…
Вспыхивает исполинская молния, и начинается дождь. Ледяные дробинки жгут и язвят лица людей еще беспощаднее, чем песок.
Мартин Силен разражается истерическим смехом.
– Вот треклятая пустыня! – кричит он в небо. – Суждено нам всем утопнуть!
– Надо выбираться, – решительно произносит Сол Вайнтрауб. Между пуговицами его плаща виднеется лицо ребенка. Рахиль заходится от крика, крошечное личико побагровело и кривится от натуги.
– Башня Хроноса? – предлагает Ламия. – Часа два…
– Слишком далеко, – хмурится Консул. – Давайте расположимся в какой-нибудь Гробнице.
Силен снова хихикает и начинает декламировать:
Какие боги ждут кровавой мзды?
К какому алтарю ведут телицу,
Которая торжественной узды
И ласковой руки жреца дичится?
– Это, по-видимому, означает «да»? – спрашивает Ламия у поэта.
– Это означает «почему бы и нет, твою мать», – хихикает Силен. – Зачем играть в прятки с нашей музой? Давайте от нечего делать понаблюдаем, как будет разлагаться наш друг! Что там Дюре написал, сколько потребовалось погибшему бикура, чтобы вновь вернуться в стадо после того, как смерть отвлекла его от травощипания?
– Три дня, – спокойно отвечает Консул.
Мартин Силен хлопает себя по лбу.
– Конечно! Как мог я забыть? И все чудесно сходится, прямо Новый Завет. А тем временем наш волк Шрайк успеет утащить еще нескольких овечек. Как полагаете, падре не обидится, если я позаимствую один из его крестиков, так, на всякий случай? У него один лишний…
– Пойдемте, – встряхивает головой Консул. Дождь широким ручьем льется с его треуголки. – До утра пересидим в Сфинксе. Я понесу снаряжение Кассада и куб Мебиуса. А вы, Ламия, – вещи Хойта и рюкзак Сола. Сол, ваше дело – держать ребенка в тепле.
– А падре? – спрашивает поэт, тыча пальцем в тело священника.
– Отца Хойта понесете вы. – Ламия поворачивается к поэту.
Мартин Силен открывает было рот, но, заметив в ее руке пистолет, пожимает плечами и нагибается, чтобы взвалить мертвеца на плечи.
– А кто, интересно, потащит Кассада, когда мы его найдем? – едко вопрошает поэт. – Конечно, он может оказаться расфасованным на столько кусков, что всем хватит…
– Пожалуйста, заткнитесь, – устало обрывает его Брон. – Если придется вас пристрелить, у нас будет лишний груз. Шагайте себе.
Консул идет впереди, Вайнтрауб с новорожденной под плащом почти наступает ему на пятки, Мартин Силен бредет за ними, отставая на несколько метров, Ламия Брон замыкает шествие – паломники снова спускаются в долину Гробниц.
9
В это утро график секретаря Сената Гладстон был чрезвычайно напряженным. На ТК-Центре сутки длятся двадцать три часа, что позволяет правительству работать по стандартному времени Гегемонии, не нарушая местных суточных ритмов. В 05:45 Гладстон встречалась со своими военными советниками. В 06:30 позавтракала в компании двух десятков наиболее влиятельных сенаторов, а также представителей Альтинга и Техно-Центра. В 07:15 глава правительства Сети отправилась на Возрождение-Вектор, где уже наступил вечер, чтобы участвовать в церемонии открытия медицинского центра «Гермес» с Кадуа. В 07:40 она перенеслась обратно в Дом Правительства, чтобы со своими ближайшими помощниками, включая Ли Хента, откорректировать речь, которую собиралась произнести перед Сенатом и Альтингом в 10:00. В 08:30 Гладстон вновь приняла генерала Морпурго и адмирала Сингха, дабы обсудить с ними последние новости из системы Гипериона. В 08:45 она встретилась со мной.
– Доброе утро, господин Северн. – Секретарь Сената сидела за своим столом в кабинете, где я впервые увидел ее три ночи назад. Взмахом руки она указала на открытый шкафчик у стены с горячим кофе, чаем и кофеиром в чашках из чистого серебра.
