Гладстон подалась вперед.
– Тогда о чисто военной точке зрения, капитан третьего ранга. Почему вы против ввода подкреплений?
Даже туда, где я сидел, через весь стол, доходил жар от свирепых взглядов командующих. На капитане скрестилось несколько гигаваттных лазерных лучей, подобных тем, что использовались в древних инерционных термоядерных реакторах. Чуду подобно, что Ли не рассыпался, не взорвался, не воспламенился и не расплавился прямо у нас на глазах.
– С военной точки зрения, – четко произнес Ли, невидяще глядя перед собой, – два величайших греха, какие может совершить командир, – это распылять свои силы и э-э… как вы, госпожа Секретарь, изволили выразиться… класть яйца в одну корзину. А в нашем случае корзину сплели даже не мы.
Гладстон кивнула и откинулась назад, вонзив пальцы в подбородок.
– Капитан, – отчеканил генерал Морпурго, и я обнаружил, что слова действительно можно выплевывать сквозь зубы, – теперь, когда вы соизволили преподать нам совет, могу я спросить, участвовали ли вы когда-нибудь в космическом сражении?
– Нет, сэр.
– Проходили ли вы какую-нибудь подготовку для участия в космических сражениях, капитан?
– Помимо минимальной подготовки в ООШ, который ограничивается несколькими курсами по истории, – нет, сэр.
– Участвовали ли когда-нибудь в стратегическом планировании выше уровня… Я хочу спросить: сколько надводных кораблей было под вашей командой на Мауи-Обетованной, капитан?
– Один, сэр.
– Один, – громогласно повторил Морпурго. – И как велик был корабль?
– Он был невелик, сэр.
– Вам поручили командовать этим кораблем, капитан третьего ранга? Вы заслужили этот пост? Или он достался вам благодаря превратностям войны?
– Наш капитан был убит, сэр, и я принял командование. Это случилось во время последнего сражения на Мауи-Обетованной и…
– Достаточно, капитан. – Морпурго повернулся к нему спиной и обратился к Мейне Гладстон: – Хотите продолжить, госпожа секретарь?
Гладстон покачала головой.
Сенатор Колчев прокашлялся.
– Может быть, провести закрытое заседание в Доме Правительства?
– Нет необходимости, – резюмировала Гладстон. – Я приняла решение. Адмирал Сингх, вы уполномочены переводить в систему Гипериона столько боевых единиц, столько сочтет нужным ставка.
– Да, госпожа секретарь.
– Адмирал Насита, я жду успешного завершения военных действий в течение одной стандартной недели после ввода необходимых подкреплений. – Она обвела взглядом всех сидящих вокруг стола. – Дамы и господа, – нет ничего важнее сейчас, чем удержать Гиперион и окончательно нейтрализовать угрозу со стороны Бродяг.
Она поднялась и пошла к пандусу, уходящему ввысь.
– Доброй ночи всем.
Было почти 04:00 по времени Сети и Тау Кита, когда в мою дверь постучали. Это был Хент. Уже три часа с момента нашего возвращения в Дом Правительства я боролся с дремотой, И только-только смежил веки в уверенности, что Гладстон обо мне забыла, как раздался стук.
– В саду, – повелительно бросил Хент. – И, ради бога, заправьте рубашку.
Я брел по темным аллеям, мелкий гравий шуршал у меня под ногами. Фонарики и люм-шары горели вполнакала; свет звезд едва пробивался сквозь зарево от нескончаемых городов ТКЦ – одни орбитальные поселения летели по небу, как хоровод светляков.
Гладстон сидела на кованой скамье у моста.
– Господин Северн, – произнесла она тихо, – спасибо, что составили мне компанию. Простите за задержку: заседание кабинета только что закончилось.
Я остался стоять, не говоря ни слова.
– Расскажите, как вы съездили на Гиперион сегодня утром. – Она негромко рассмеялась в темноте. – Вернее, вчера утром. Какое у вас впечатление?
Я не знал, чего она ждет от меня. Мне казалось, эта женщина жадно, как губка, впитывает любую информацию, равно полезную и бесполезную.
– Я кое-кого встретил там, – обронил я.
– Кого же?
– Доктора Мелио Арундеса. Когда-то…
– А-а, друг дочери господина Вайнтрауба, – закончила за меня Гладстон. – Девочки, что растет наоборот. Есть новости?
– Ничего существенного, – ответил я. – Мне удалось немного поспать днем, но сны были какие-то обрывочные.
– А что вышло из встречи с доктором Арундесом?
Я потер подбородок, чувствуя, как внезапно похолодели пальцы.
– Его экспедиция уже несколько месяцев торчит в столице, – сказал я. – Возможно, они – наша единственная надежда выяснить, что происходит с Гробницами. И со Шрайком.
– Наши прогнозисты утверждают, что паломников следует оставить на произвол судьбы, пока они не выполнят свою миссию, – донесся до меня из темноты голос Гладстон. По-видимому, она отвернулась к ручью.
Я содрогнулся от безотчетного гнева.
– Отец Хойт уже «выполнил свою миссию». Если бы кораблю разрешили вылететь к паломникам, его можно было спасти! Что до Арундеса и его людей – они еще могут помочь младенцу, хотя осталось…
– Меньше трех суток, – педантично уточнила Гладстон. – Что еще? Какие у вас впечатления о планете, о флагманском корабле адмирала Наситы? Что вам показалось там интересным?
Мои руки сжались в кулаки и снова разжались.
– Вы не разрешите Арундесу вылететь к Гробницам?
– Еще не время.
– А что с эвакуацией населения Гипериона? По крайней мере граждан Гегемонии?
– В данный момент это невозможно.
Я хотел ответить, но сдержался. Услышав всплеск под мостом, я отвернулся к ручью.
– Так что, никаких впечатлений, господин Северн?
– Никаких.
– Что ж, желаю вам спокойной ночи и приятных сновидений. Завтрашний день обещает быть бурным, но я надеюсь обсудить с вами ваши сны, когда выпадет свободная минута.
– Спокойной ночи, – отозвался я и, повернувшись на каблуках, быстро зашагал назад, к моему крылу Дома Правительства.
В своей темной комнате я поставил сонату Моцарта и принял три таблетки трисекобарбитала. Хорошо бы нырнуть от этого химического нокаута в сон без сновидений, где призрак мертвого Джонни Китса и более чем призрачные паломники не сумеют меня отыскать. Правда, Мейна Гладстон будет разочарована, но это ее проблемы.
Я вспомнил о свифтовском Гулливере – как он исполнился отвращения к человечеству после возвращения из страны разумных лошадей-гуингмов. Сородичи опротивели ему до такой степени, что он спал в конюшне, дабы обонять запах лошадей и ощущать их присутствие.
Моей последней мыслью перед забытьем было: «К черту Гладстон, к черту войну и к черту Сеть».
