— Дома. Отец воевал здесь в Первую мировую, попал в плен во время Брусиловского прорыва. Несколько лет содержался в лагере под Ковелем.
— Выходит, земляк?
— Почти.
— Фамилия командира группы?
— Не знаю.
— Как ты к нему обращался?
— Игорь.
— А он к тебе?
— Сергей.
— И всё?
— Так точно — всё.
— Сколько вас было?
— Шестеро. Одного застрелили ваши на границе.
— Кто он?
— Павел.
— Ты что, сволочь, издеваешься надо мной, да? Фамилия, звание!
— Не знаю. Ей-богу, не знаю…
— Сержант!
— Я!
Сухощавый красноармеец среднего роста с обветренным азиатским лицом мигом вырос из-за порога.
— «Рыбака» — в расход! Всё равно с него толку, как с козла молока…
— Как в расход? А закон, а конвенция?! — отчаянно взмолился пленник.
— А ты каким законом руководствовался, когда шёл на мою Родину, какой конвенцией? Диверсантов ни одна армия в плен не берёт!
— Вспомнил, господин подполковник, вспомнил!.. Павел — радист.
— Радист?
— Ну да… Я случайно услышал его разговор с командиром, как только мы переправились на ваш берег. «Где моя радиостанция?» — спросил Павел. «Много будешь знать — скоро состаришься, — ответил тогда Игорь. — Эфир — следующей ночью. А до неё ещё дожить надо!»
— Так и сказал «дожить надо»?
— Ага.
— Как в воду глядел твой командир.
— Точно… Русская народная мудрость, как всегда, оказалась права.
— Ладно, иди, а я пока с Павлом побеседую.
— Он жив?
— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали… Товарищ сержант, уведите пленного!
— Расстрелять его, товарищ подполковник? — улыбнулся в роскошные усы красноармеец.
— Не надо. Я передумал. Пусть поживёт. До утра.
— Слушаюсь!
— Посади под замок и приведи второго!
— Есть!
7. Штаб Любомльского погранотряда, 21 июня 1941 года, спустя полчаса
— Ну как, капитан, удалось дозвониться до командарма Потапова?
— Так точно.
— И что Михайло Иванович?
— Говорит, что ему и так каждый день докладывают о перебежчиках.
— Так то ж не перебежчики — дипломированные диверсанты. Профессионалы!
— Ну и приказал отправить копии допросов. Мол, почитаю, разберусь…
— Когда разберётся-то? Завтра война!
— Товарищ подполковник, давайте доложим обстановку Белоцерковскому
[5]
. Пускай выделит человечка, так сказать, для очистки совести. Сами знаете, лучше перебдедь, чем недобдеть.
— Ладно. Докладывай. А я пока с германским радистом потолкую. Сержант Причиненко!
Дверь скрипнула.
— Разрешите? — поинтересовался всё тот же усач и, не дожидаясь ответа, кивнул двум своим собратьям, крепко держащим носилки, на которых страдал молодой человек с измождённым жёлтым лицом.
— Заводите.
— Правильнее сказать — заносите!
— Делай, что тебе говорят, умник.
— Есть…
Носилки положили на стол прямо перед носом Сурженко, чтобы ему было сподручнее сверху вниз смотреть на раненого диверсанта.
— Ваша фамилия и звание?
— Рядовой Вилли Штофф.
— А Серёга утверждает, что ты офицер.
— Откуда ему знать?
— Твоя правда…
— Он сам лейтенант — никак не ниже. Как Игорь.
— Кто тебе такое сказал?
— Никто. Глаза и уши имеются.
— Поясни!
— Когда нас готовили к заброске, Штольце только с ними двумя имел дело.
— Штольце… Знакомая фамилия! — не моргнув глазом, соврал Сурженко.
— Это один из руководителей отдела, занимающегося диверсиями на Восточном фронте.
— Даже такой есть?
— Будет. С завтрашнего дня.
— Понял. Среди ваших личных вещей — шифровальный блокнот и сухие анодные батареи. А рация где?
— В тайнике.
— Проведите меня к нему.
— Мне неизвестно его месторасположение.
— А кому известно?
— Игорю.
— Ну да… Есть на кого свалить.
— Почему вы так говорите? Он что, мёртв?
— Мертвее не бывает. А ты смекалист, братец…
— Учили…
— Когда первый сеанс связи?
— В три часа ночи.
— Сегодня?
— Завтра…
— Ясно. Ключом работать сможешь?
— Так точно. Но как вы обнаружите наш тайник?
— А мы не будем даже пытаться его искать. Ты передашь нашему человеку шифры и пароли; он и свяжется с твоим руководством.
— Не выйдет. У них есть образец моего «почерка».
— Тогда сам сядешь за рацию и без фокусов отобьёшь нужный текст. Или ты не хочешь жить?
— Хочу, господин подполковник…
— Это в вашей армии есть господа, а в нашей — товарищи. Хотя какой я тебе, а ты мне, к чёрту, товарищ?.. Враги мы с тобой, братец. Кровные враги!
— Я не враг. У меня отец — рабочий. Токарь.
— Снаряды точит на наши головы?
— Нет-нет. У него мирная специализация. Сантехника. Краны, коленья.
— Бреши, да не заговаривайся! Выйдешь в эфир?
— Так точно… Однако вам придётся учесть ещё одну немаловажную деталь…
— Какую?
— Подчинённые Штольце обязательно замеряют мощность передатчика, с которого идут радиограммы в Центр, и если они не совпадают…
— Не бойся, Вилли, всё будет путём… Мы подберём тебе прибор с соответствующими параметрами! Свободен! То есть… Выносите его, товарищ сержант!
8. Там же, через четверть часа
— Разрешите, товарищ подполковник?
Это Ковалёв наконец вернулся в кабинет начальника отряда.
— Входи, Филипп Андреевич. Ну, как там наше руководство?
