– Пошел ты в задницу, Эд! – крикнула она.
Ответа не было.
– Вместе со своими сказочками. Будь ты неладен, что знаешь больше нашего, а наши жизни оказались на кону в твоей странной игре. Наша подруга погибла, и ты погляди, блин, что ты натворил с нашим кораблем.
Самое скверное было не то, что столь многое в нем отсутствовало, и не то, что остаток напоминал недожаренное мясо на уличном рынке под конец дня. И даже не то, что Эд, казалось, лишь отчасти осознавал ее присутствие в одном с ним помещении. А тридцать минувших лет. На таких расстояниях люди без малейших отклонений устремляются к простейшему способу самовыражения. Из прочих между делом вырастаешь. Единственное, что осталось в Эде неизменным, – это легкая усмешка, которой он давал понять – знает, что его вывели на чистую воду. В отеле «Венеция» и еще месяц-другой после этого она интерпретировала ее как меру его хорошего настроения. С тех пор, как стало теперь ясно, он превратил усмешку в заменитель уловки при растущих ставках. И почему это, интересно, она не ожидала подобного?
Она вернулась в жилую секцию и объяснила положение дел.
– Антуан, послушай, – сказала она, – нужно его оттуда вытащить.
Антуан, от которого разило «Блэк Хартом», что-то проворчал. Как и предсказывала частенько Ирэн, с кем угодно в конце концов случается что-то новенькое; Антуан, впрочем, впал в безнадежное состояние. Он сильно похудел, если не считать верхней части живота, где многодневная диета из мороженого сформировала выпуклость вроде раковой опухоли.
– Эд не тот, кого мы знали, – сказала она. Впрочем, истинная проблема заключалась в противоположном: Эд остался в точности таким, каким она его знала, – тем, кто бросил Лив, потому что она его обставила в фотосфере Франс-Шанса; тем, кто бросил Дани Лефебр умирать на Тамблхоуме; тем, кто, исполнившись такого же отвращения к себе, как другие, на пятнадцать лет залег в твинк-бак поиграть в детектива – распутывать идиотские дела, сварганенные иммерсионным движком для детей.
– Антуан, да приди ж ты в себя! Он больше не человек. У него какой-то план, и нас он не принимает в расчет. Очнись!
Антуан открыл глаза и с проблеском интереса воззрился на Лив. Потом, рыгнув, отвернулся и начал плакать. На этой стадии, как подсказывал ей свежий опыт, трясти его было уже бесполезно: ноль внимания.
– Антуан, – сказала она ему, – ты бесполезный нытик.
Антуан по опыту жизни с самим собой знал, что это правда. Когда Лив ушла наверх в рубку, он перекатился, прокакался, подмылся в углу и уставился через каюту на раскиданное нижнее белье Ирэн: семиотика экшен-вечеринки, ничего не скажешь. Где-то далеко визгливо частил ее дешевый кубик на автоповторе. В голове Антуана настоящий голос Ирэн говорил:
– Это был чудесный мир.
И потом:
– Антуан, тебе придется меня потерять.
Подмывшись, он отволок себя на грузовую палубу, прислонился к двери и сказал:
– Ну?
– Хай! – приветствовал его Эд, вытирая пальцы замасленной тряпкой. – Пиццу принесли? Сколько я вам должен?
Антуан пожал плечами:
– Очень смешно.
– Ты… – Эд щелкнул пальцами, – Толстяк Энтони. Правильно?
– Это много лет назад было. Меня так больше не называют. – Он уставился на Эда. – Ты что, блин, с собой в этот раз отчудил?
Эд осклабился:
– В этот раз? Не уверен… Тебе нравится? Это меня на Тракте таким сделали.
– Слыхал я, что ты там побывал.
– Толстяк Энтони, тебе бы тоже стоило туда слетать, пока можешь.
Эд сообщил, что впечатления будут неописуемые. Достижение потрясающее. Там все одиннадцатимерное.
– И существа, которые там рулят, та-акие харизматичные.
Они там всем рулят и ловят кайф.
– Толстяк Энтони, там все, блин, такое не такое, как тут, ты в курсе?
– Если там так прикольно, – вяло осведомился Антуан, – почему ты не остался?
– Возвращайся со мной.
– Ы?
– Давай вернемся туда вместе. Если побывал на Тракте, здесь ничто не кажется достаточно реальным. Вернемся вместе, и ты увидишь.
Эд мог бы впарить свой кошмар, заснятый трясущейся камерой при скверном освещении. Отстой или jouissance
[117]
, а так или иначе он умел раскрутить других на что угодно, но по определению – эпичное, откуда зачастую возвращался только Эд. На миг Антуан задумался, какое решение принять. Потом ответил:
– А с какой стати мне с собой так поступать, Эд?
Вселенная продолжала существовать. «Нова Свинг» тащилась через нее, постанывая от внутренних напряжений. Антуан подмылся после скверного дня, исторгнув из себя все ранее съеденное мороженое с перечной мятой. Затем собрал белье Ирэн и спрятал, а на его место, в отчаянной попытке возвести алтарь ее сконструированной личности, разложил вещи, прихваченные с Аренды Перкинса. Сбрызнул ее духами, но потом еще много дней слышал ее голос, приказывающий не корчить из себя идиота.
– Антуан, в этой жизни надо жить своей жизнью.
Эд Читаец меж тем работал с саркофагами на грузовой палубе. Из них появлялись и исчезали существа. Иногда похожие на ангелов, иногда – на операторов. Приближаться к ним настолько, чтобы выяснить разницу, не хотелось.
Лив Хюла, став пассажиркой собственного корабля, валялась в противоперегрузочном кресле, пока не увидела завихрения гало в футуристических узорах физики и войны. Новости ничего доброго по-прежнему не сулили. Эд приходил и уплывал в непредсказуемые часы, зависая в рубке и глядя наружу через экраны. Это ее злило.
– Ты присесть не можешь, что ли?
– В тот день, когда ты впервые оказалась на этом корабле, – ответил он, – ты обнаружила странный код в навигационных системах. Ты не сумела дотумкать, что он делает.
Она уставилась на него:
– Откуда ты знаешь?
Он пожал плечами.
Она вспомнила, как впервые улеглась в это кресло. Столько лет без полетов, но она управлялась с ним без труда, даже если всего-то и нужно было, что заглотать нанопроводки и внедриться в корабельный реестр.
Электронная инфраструктура. Архитектура двигательной системы. Схемы устройств связи, в том числе – старенького сверхсветового коммуникатора, через который по каким-то причинам транслировались в реальном времени изображения с определенных карантинных орбит на расстоянии от трех до тысячи световых по Пляжу. В остальном – навигационные каталоги, грузовые декларации, счета за покупку топлива и штампы с парковочных орбит. Она вспоминала свой совет Толстяку Антуану:
– У тебя там куча гуано пятидесятилетней выдержки. Кроме того, там код, с которыми мои твики не справляются.
