Сидевшие на передних местах пассажиры — их было человек двадцать — разговаривали между собой, или читали, или же дремали, как и он сам, наслаждаясь прохладой, создаваемой кондиционером. Пейзажи проплывали за стеклами в мареве летнего жара, наливавшего зерна в колосьях, напитывавшего сладостью виноград и мало-помалу разрушавшего античные стены и средневековые крепости, все еще сохранившиеся здесь и то и дело попадавшиеся на глаза пассажирам автобуса.
Удобно устроившись на сиденье, отец Дэниел вернулся мыслями к Гарри, к своему звонку и к сообщению, которое он оставил на автоответчике брата несколько часов назад, еще до наступления рассвета. Он пытался угадать, прослушал ли уже Гарри запись. Даже если и прослушал, он мог счесть себя обиженным и не перезванивать в ответ. Вполне возможно. Отчуждение между братьями началось еще в подростковом возрасте. Последний раз они разговаривали друг с другом восемь лет назад, а виделись и вовсе десять, да и то мельком, когда приезжали в Мэн на похороны матери. Гарри тогда исполнилось двадцать шесть лет, а Дэнни двадцать три. Так что вполне можно было допустить возможность того, что за прошедшее время Гарри вычеркнул младшего брата из своей жизни и ему совершенно все равно, что с тем происходит.
Но в настоящий момент ни возможная реакция Гарри, ни причины, приведшие к их отчуждению, не значили ровным счетом ничего. Дэнни хотелось лишь услышать голос Гарри, пожаловаться ему и попросить помощи. Причинами его звонка были не только страх, не только любовь к брату, но еще и то, что ему оказалось не к кому больше обратиться. Он накрепко влип в творящийся здесь ужас, от которого было совершенно невозможно укрыться, который мог лишь сгущаться и нарастать. И потому Дэнни хорошо знал, что почти наверняка умрет, так и не увидевшись с братом.
От мыслей его отвлекло движение в проходе. В его сторону шел какой-то мужчина. Лет сорока с небольшим, чисто выбритый, в светлой спортивной куртке и брюках защитного цвета. В автобус он сел в самую последнюю секунду, когда машина уже отъезжала от римского автовокзала. Сначала отец Дэниел подумал, что пассажир пройдет мимо, в туалет, находившийся в самом хвосте автобуса. Но незнакомец остановился рядом с ним.
— Вы ведь американец, верно? — спросил он с английским акцентом.
Отец Дэниел взглянул вперед, мимо непрошеного собеседника. Остальные пассажиры не обращали на них никакого внимания — смотрели в окна, разговаривали, дремали. Ближайший человек находился через шесть рядов кресел.
— Да…
— Я так и думал. — Мужчина широко улыбнулся. Манеры его производили приятное впечатление, он казался весьма любезным. — Меня зовут Ливермор. Я англичанин; вы, наверное, это уже поняли. Позволите присесть рядом с вами?
И, не дожидаясь ответа, он плюхнулся на сиденье рядом с отцом Дэниелом.
— Я инженер-строитель. Решил провести отпуск в Италии. Уже две недели здесь. А на будущий год хочу съездить в Штаты. Никогда еще там не был. И сейчас пользуюсь каждой встречей с янки, чтобы расспросить, где стоит там побывать. — Его добродушная болтовня производила приятное впечатление. Этакий словоохотливый добряк. — Кстати, а вы сами из какой части страны?
— Из Мэна…
Что-то в происходящем было не так, но отец Дэниел не мог понять, что именно.
— Если по карте смотреть, это где-то рядом с Нью-Йорком, точно?
— Да, неподалеку.
Отец Дэниел снова окинул взглядом автобус. Пассажиры вели себя точно так же, как и несколько минут назад. Были заняты своими делами. Никому и в голову не приходило оглянуться. Он опять повернулся к Ливермору и успел перехватить его взгляд, устремленный на дверь аварийного выхода, находившуюся возле предыдущего сиденья.
— А живете в Риме? — с любезной улыбкой осведомился Ливермор.
Зачем он смотрел на аварийный выход? И к чему весь этот разговор?
— Вы же сами узнали во мне американца. Почему же вы думаете, что я живу в Риме?
— Элементарно, друг мой. Я, как сел в автобус, крутил головой, пока шея не устала. А вы ведете себя так, будто хорошо знаете эту дорогу.
Правая рука Ливермора спокойно лежала на колене, а вот левой не было видно.
— И чем же вы занимаетесь, если не секрет?
Да, его болтовня только казалась невинной, но на самом деле такой не была.
— Я писатель…
— И что же вы пишете?
— Да так, всякую всячину для американского телевидения…
— А вот и неправда. — Внезапно поведение Ливермора резко изменилось. Взгляд сделался жестким, а сам он подался всем телом вперед, почти прижавшись к отцу Дэниелу. — Вы священник.
— Что?
— Я сказал, что вы священник. И работаете в Ватикане. У кардинала Марчиано.
Отец Дэниел взглянул в лицо странному англичанину.
— Кто вы такой?
Левая рука Ливермора наконец-то появилась в поле зрения Дэниела. В ней был зажат маленький пистолет. С прикрученным глушителем.
— Ваш палач, святой отец.
В это мгновение на табло электронного таймера, спрятанного в багажном отделении под полом автобуса, высветились четыре нуля. И через неуловимо короткую долю секунды прогремел взрыв. Ливермор исчез. Из окон посыпались стекла. По воздуху полетели пассажиры и обломки кресел. Вырванный откуда-то взрывом острый, как бритва, кусок стали начисто срезал голову водителю. Потерявший управление автобус понесло направо, он прижал к ограждению белый «форд», отскочил от него и вновь оказался посреди трассы. Двадцатитонное огненное ядро, в котором пылали резина и железо, смяло под колесами оказавшегося на пути мотоциклиста, ударилось о задний борт громадной грузовой фуры и снова изменило траекторию. Зацепив серебристо-серую «ланчию», автобус вышвырнул ее через разделительный барьер прямо под колеса встречного бензовоза.
Водитель бензовоза среагировал моментально. Он нажал на тормоз и вывернул руль вправо. Могучий тягач, с громким визгом скользя шинами наглухо заблокированных колес по асфальту, отбил «ланчию» в сторону, как бильярдный шар, и, ударившись в горящий автобус, наконец-то спихнул его с шоссе под откос. Автобус с секунду стоял, качаясь, на двух колесах, а потом рухнул на бок и перевернулся, разбрасывая тела пассажиров — многие были изувечены до неузнаваемости — и какие-то пылающие клочья. Ярдов через пятьдесят горящая громадина остановилась, и сразу же вокруг вспыхнула пожухлая от жары трава.
Еще через несколько секунд топливный бак взорвался, и разбитый автобус охватила огненная буря, бушевавшая до тех пор, пока не осталось ничего, кроме обгорелого остова, над которым курились слабые струйки смрадного дыма.
3
«Дельта эрлайнс», рейс 148, Нью-Йорк — Рим.
Понедельник, 6 июля, 7 часов 30 минут
Дэнни был мертв, и Гарри летел в Рим, чтобы доставить останки брата на родину и похоронить там. Последний час, как, впрочем, и почти весь перелет, можно было бы назвать прекрасным сном. Гарри видел, как из-за Альп показалось восходящее солнце. А потом смотрел, как оно отражалось в водах Тирренского моря — после того, как самолет сделал плавный поворот и начал снижаться, приближаясь к римскому аэропорту Леонардо да Винчи, находящемуся во Фьюмичино.
