А что было потом? Чуть не целый день толковали со спасателями, рылись в больничных записях, пытались подсчитать билеты, проданные автобусной компанией… На следующий день оформляли опознание тех, кого удавалось идентифицировать. И в конце концов все — включая и нас — сошлись на том, что в автобусе было двадцать четыре человека.
В такой суматохе просмотреть одного человека ничего не стоит. Особенно если он не зарегистрировался официально. Кто-нибудь мог уцелеть и тихонько убраться оттуда. А может быть, ему и помогли убраться… Проклятье!
Прервав свой монолог, Роскани с силой грохнул ладонью по столу.
Все это время они рылись в том, что у них было, но не искали того, чего не было. А сейчас им следовало вновь заняться больницами. Проверить все записи о поступлении больных за тот день. Переговорить со всеми, кто тогда дежурил. Выяснить, что же все-таки случилось с одним из пострадавших. Куда он мог отправиться сам или куда его доставили.
* * *
Через сорок минут Роскани ехал по автостраде, направляясь на север, в сторону Фиано Романо, в тамошнюю больницу, ощущая себя не то циркачом, решившим пожонглировать слишком большим количеством шаров, не то облицовщиком, рассыпавшим мозаику сложнейшего узора. В голове у него царил сумбур, он никак не мог привести мысли в порядок. В таком случае нужно некоторое время не думать ни о чем, пусть подсознание работает само по себе. Шорох шин служит фоном для изумительной тишины, для его assoluta tranquillita.
Подняв руку, он повернул козырек, чтобы укрыться от лучей заходящего солнца. Боже, как же ему хотелось курить, а ведь пачка сигарет была у него в машине, лежала в бардачке. Он потянулся, чтобы достать ее, но тут же одернул себя и, запустив руку в лежавший рядом с ним на сиденье пакет из оберточной бумаги, извлек оттуда не одну из бесчисленных морковных палочек, которые заботливо нарезала ему жена, а большой biscotto — он сам купил себе полдюжины. И когда он уже совсем было собрался вонзить в него зубы, его мысли завершили круг и устремились в новом направлении.
Он ничего не сказал коллегам о своей идее — что пистолет «ллама», найденный в районе места взрыва, мог принадлежать не отцу Дэниелу, а кому-то другому, севшему в автобус, чтобы убить священника. Почему не сказал? Да потому, что у него не было фактов для подкрепления этой версии, а при полном отсутствии всяких улик поиски в этом направлении были бы пустой тратой времени и сил. Но если к этой версии добавить версию о двадцать пятом человеке, то появляется неучтенный пассажир, возможно купивший билет и вскочивший в автобус в самую последнюю минуту. Водитель не отметил этот билет просто потому, что не успел, — отложил на позже, а потом произошел взрыв. Если дело было так и в том гробике лежал именно этот человек, то объяснялось, почему никто не пожелал и не смог его опознать.
И все же, остановил он себя, это всего лишь догадки. С другой стороны, он питал глубокое убеждение, что в расследовании упущена важная деталь, и чем дальше, тем крепче становилась эта уверенность. Интуиция, основанная на многолетнем опыте, говорила ему, что в автобусе был двадцать пятый пассажир и что он сел в автобус специально для того, чтобы убить отца Дэниела. «Но если это был убийца, — спросил себя Роскани, уставившись на горизонт, — то кто же взорвал автобус? И зачем?»
56
Сиань, Китай.
Понедельник, 13 июля, 2 часа 30 минут
Ли Вэнь закурил сигарету и откинулся на спинку сиденья, стараясь отодвинуться как можно дальше от спящего толстяка, развалившегося рядом с ним. Через пятнадцать минут поезд должен прибыть в Сиань. Там он выйдет, и толстяк сможет, если ему взбредет в голову, занять оба сиденья. Ли Вэнь уже проделал подобное путешествие в мае, а потом и в июне, только тогда он решил шикануть и путешествовал роскошно, экспрессом «Марко Поло», вагоны которого, выкрашенные в зеленый и кремовый цвета, пробегали две тысячи километров от Пекина до Урумчи, столицы Синьцзян-Уйгурского района, по маршруту древнего Шелкового пути, первого великого тракта, связывавшего Восток с Западом. Китайцы очень рассчитывали, что этот экзотический поезд привлечет богатых путешественников вроде тех, кто катается на знаменитом «Восточном экспрессе» из Парижа в Стамбул.
А нынче Ли ехал в набитом пассажирами жестком вагоне, и поезд опаздывал уже почти на четыре часа. Он ненавидел поездки в жестком. Ненавидел постоянную громкую музыку, ненавидел прогнозы погоды, ненавидел давно устаревшие новости, которые то и дело передавали по неумолкавшей поездной трансляции. Спавший рядом с ним толстяк изменил позу и вонзил локоть Ли под ребро. В ту же минуту сидевшая напротив него женщина средних лет откашлялась и харкнула прямо на пол, ухитрившись попасть между ботинок стоявшего в проходе рядом с ней мужчины и прижатого к нему молодого парня.
Отодвинув локоть толстяка, Ли глубоко затянулся сигаретой. В Сиане он пересядет на другой поезд, надо надеяться, не столь набитый, на котором приедет в Хэфэй, где его будет ждать номер в «Гостинице для зарубежных соотечественников».
[26]
Возможно, удастся поспать несколько часов. Так же, как было в мае, потом в июне. Сейчас. И будет еще раз, в августе. В этот период начинается сильное цветение микроскопических водорослей в озерах и реках, откуда забирают питьевую воду для населенных пунктов по всему Центральному Китаю.
В свое время Ли Вэнь был доцентом Гидробиологического института в Ухане, а сейчас занимал не слишком видный пост на государственной службе — инженера по контролю за качеством воды. Конкретная его работа заключалась в том, что он должен был следить за уровнем бактериального загрязнения воды, поступающей для общественного потребления с фильтрационных установок по всему региону. Сегодня его распорядок дня будет таким же, как и всегда. С пяти часов утра весь день и, вероятно, следующий тоже он будет осматривать очистное предприятие, брать пробы воды, затем запишет результаты анализов и рекомендации для рассмотрения в Центральном комитете и переедет на другое точно такое же водоочистное сооружение. Серая, тусклая, скучная жизнь, почти без всяких событий. По крайней мере, такой она была до сих пор.
57
Озеро Комо, Италия.
Воскресенье, 12 июля, 20 часов 40 минут
Рев моторов сменился мягким жужжанием, и медицинская сестра Елена Восо почувствовала, что катер на подводных крыльях осел носом в воду и резко замедлил ход. Впереди на самом берегу озера возвышалось сложенное из камней большое здание виллы; к нему-то и направлялся катер. В сумеречном свете Елена увидела стоявшего на причале мужчину, который держал в руке собранный в бухту канат и смотрел в их сторону.
Марко вышел из рубки и прошел на нос. За спиной Елены Лука и Пьетро стояли наготове, чтобы без лишних задержек вынуть рукоятки носилок из петель подвески, к которой их прикрепили на время двадцатиминутного водного путешествия. Катер был большим — Елена прикинула, что в него могло поместиться не менее шестидесяти пассажиров, — и обычно использовался для перевозок людей между городами по берегам озера, вытянувшегося на тридцать миль. Но в этом плавании народу на борту было всего ничего: она, Марко, Лука и Пьетро. И еще Майкл Роарк.
