Он чувствовал, как учащался его пульс, как горячее и горячее становилось его тело, прижатое к ней. Их тела блестели от пота. Это было как в первый раз. В постели в ее римской квартире. В глаза стекали капли пота со лба. Сердце бешено колотилось. Ее дыхание превратилось в хриплое рычание, заглушавшее шлепки, которые издавали их тела при каждом соприкосновении. Еще и еще. И еще раз. Вдруг она вскрикнула и бессильно уронила голову. В ту же секунду он изверг семя. Его ощущения можно было сравнить разве что с пушечным залпом. Повторявшимся вновь и вновь, снаряд за снарядом, без всякого контроля. Затем его колени подогнулись, и ему пришлось ухватиться за раковину, чтобы устоять. И он осознал, что исчерпал все свои силы.
Как и она.
68
Хэфэй, Китай, провинция Аньхой.
Городская станция водоочистки «А».
Вторник, 14 июля, 16 часов 30 минут
Ли Вэнь, как обычно, прошел через главный вход с тяжелым кожаным портфелем в руке, со служебным пропуском на лацкане пиджака, кивнув полусонному офицеру армейской охраны, сидящему по другую сторону стола. Войдя в следующую дверь, он сразу повернул из вестибюля налево, в помещение главной диспетчерской, где единственный инженер, женщина средних лет, одним глазом поглядывала на стену с мониторами давления, уровня замутненности и химического состава воды, а другим — в журнал.
— Доброе утро, — сказал Ли Вэнь с начальственной ноткой в голосе.
Журнал моментально исчез.
— Все в порядке?
— Да, все соответствует норме.
Ли Вэнь задержал на ней взгляд, давая понять, что журнал заметил и недоволен. Затем важно кивнул, толкнул дверь и спустился по длинному лестничному пролету на уровень ниже, к фильтрам, в длинное бетонированное помещение, где вода проходила заключительную стадию фильтрации, прежде чем ее закачивали в резервуары, откуда она поступала по водопроводным магистралям в город. Помещение находилось под землей, и здесь было заметно прохладней по сравнению с влажной жарой на улице.
Три года назад станция почти на шесть месяцев закрывалась на модернизацию, но до сих пор ни одного кондиционера так и не установили. Как объяснило начальство, кондиционеры оставили для новой станции, которую построят в начале нового века. Станция по очистке и обработке воды была точно такой же, как абсолютное большинство очистных сооружений Китая, — старой, требующей ремонта и реконструкции. Некоторые, как эта, были модернизированы, когда заскорузлый пекинский механизм наконец-то пришел в действие и преобразованный центральный комитет начал выделять деньги. Вернее, скромные средства и щедрые обещания на будущее.
По правде говоря, в отдельных местах будущее почти наступило, и строительство новых предприятий по разработанным на Западе проектам, таких как франко-китайский завод питьевой воды в Гуанчжоу, обошедшийся в сто семьдесят миллионов долларов, или грандиозный проект каскада из трех плотин в ущелье на реке Янцзы, на который выделили тридцать шесть миллиардов долларов, велось полным ходом. Но по всему Китаю система снабжения водой и водоочистные сооружения в большинстве своем были старыми, чуть ли не древними, тут и там можно было встретить водопроводы из деревянных труб, по меньшей мере не отличавшихся высоким качеством.
И в некоторые сезоны, например сейчас, в середине лета, когда долгие жаркие дни обеспечили идеальные условия для бурного размножения водорослей и массового выделения ими биологических токсинов, станции фильтрации оказывались чрезвычайно малоэффективными и в дома китайцев поступала вода, качеством не намного превосходящая затхлую воду озер или рек.
Вот почему Ли Вэнь находился здесь: чтобы следить за качеством воды из озера Чао — основного источника водоснабжения миллионного Хэфэя. Этой работой он изо дня в день занимался почти восемнадцать лет. Восемнадцать лет, на протяжении которых ему и в голову не приходило, какие деньги он мог бы заработать на своем деле. Хорошие деньги, вполне достаточные, чтобы выбраться из этой страны и заодно расквитаться с ее властью, которую он ненавидел: в 1957 году его отца объявили контрреволюционером, когда тот осмелился выступить против коррупции и злоупотреблений внутри компартии. Он был посажен в тюрьму, а затем отправлен в трудовой лагерь, где умер три года спустя, Ли Вэню тогда было пять лет. Ли вырос, почти не помня отца, но уважая память о нем и постоянно беспокоясь и заботясь о матери, которая так и не оправилась после смерти мужа и от общественного презрения после его ареста. Ли Вэнь стал инженером-гидробиологом не столько потому, что ощущал какой-то интерес к этой науке, сколько по той причине, что в этом деле вряд ли могли возникнуть какие-либо препятствия для сына «контрреволюционера». Внешне он казался мягким и безликим, человеком не только без страстей, но даже без эмоций. Но в душе его полыхала ярость на это государство, он тайно симпатизировал тайваньскому правительству, ставящему своей главной целью ниспровержение пекинского режима и возвращение националистического правительства на материк.
Он не был женат и постоянно находился в разъездах. Ближайшим для него человеком была Тонг Кинг, раскованная двадцатипятилетняя женщина, программист-дизайнер, с которой он познакомился пару лет назад на подпольном собрании в Нанкине. Это она представила его Чень Иню, который ему сразу понравился. Благодаря знакомствам и связям семьи Чень Иня в центральном руководстве у Ли появилась возможность путешествовать по всему миру, посещая в качестве гидробиолога различные предприятия по очистке воды в Европе и Северной Америке, и видеть, как устроена жизнь и власть в других странах. Через Чень Иня он познакомился с Томасом Добряком, а тот отвез его на виллу недалеко от Рима. Там прошла короткая встреча с человеком, по заданию которого он теперь работал, — большого человека, одетого как священник (его имя при знакомстве ни разу не произнесли) и обладавшего властью и влиянием, позволяющими претворить в жизнь его уникальный проект по обеспечению будущего Китайской Народной Республики.
Единственная встреча с этим человеком окрылила Ли Вэня, подарила ему будущее, дала цель, к которой стоило стремиться, и превратила прошлый год в самый волнующий в его жизни. Наконец-то он отомстит за гибель отца, и ему еще отлично заплатят только за то, чтобы он это сделал. И затем, с помощью Чень Иня, он сумеет тайно выехать за границу, в Канаду, с новыми документами для новой жизни. И уже оттуда будет радостно следить за переменами, наблюдать, как власть, которая отняла у него детство, власть, которую он ненавидел, будет медленно рушиться — усилиями пламенного революционера из Рима.
* * *
Водрузив свой тяжелый портфель на деревянную скамейку, он обернулся, на всякий случай окинув взглядом помещение и дальнюю дверь, в которую вошел. Убедившись, что он здесь один, Ли Вэнь подошел к одному из четырех двухфутовых квадратных смотровых люков, через которые можно было видеть воду, закачиваемую в водопроводные магистрали города. Вода неслась быстро, но вместо того, чтобы быть прозрачной и чистой, как зимой, она была мутноватой, с гнилостным запахом — результат летней жары и разросшихся под ярким солнечным светом по всему озеру Чао водорослей. Это служило наглядным примером бездействия правительства, на что он и рассчитывал. Он быстро вернулся к портфелю. Открыл его, достал и надел пару тонких хирургических перчаток и раскрыл большую изолированную внутреннюю секцию. Полдюжины замороженных серовато-белых «снежков» лежали в упаковке, походившей на пенопластовую коробку для яиц; они уже начали подтаивать и влажно поблескивали.
