— Кто вам Ребекка?
— Подруга.
— Вы работаете на ЦРУ.
— Нет.
— Как вы проникли в высшие круги России?
— Я студент.
— Где Ребекка сейчас?
— Не знаю.
— Вы работаете на ЦРУ. Кто ваш куратор? Где ваша база?
— Нет! — сказал Мартен вслух.
Голос дознавателя звучал у него в голове, как будто он находился в комнате для ведения допросов. Мартен допрашивал сам себя. Он знал, что именно этого им хотелось, но эта игра была не для него. Рывком поднявшись с койки, на которой сидел в темноте, он на ощупь добрался до крохотной ванной. Спустил воду в туалете и стал слушать, как набирается сливной бачок. Он сделал это с единственной целью — отогнать надоедливый голос. Спустил воду опять, потом еще раз. Пошел обратно, нащупал койку и лег на нее, уставившись в темноту.
Ему было известно, что похитители использовали темноту и строго чередовали допросы специально для того, чтобы дезориентировать его, усилить в нем беспокойство и заставить еще больше бояться их возвращения. Их цель была ясна — довести его до такого состояния, когда он сломается и сам себя оговорит, признав практически все, чего они от него требуют. И тогда можно будет использовать его в качестве крупного козыря, в особенности если он признает себя агентом ЦРУ. Им хотелось на его примере раздуть показательное политическое дело. Значит, сломаться нельзя. Такого удовольствия они от него не получат. То есть нужно сохранить рассудок. Самым лучшим способом добиться этого — заставить себя переключить мысли с настоящего на прошлое, оживить свою память. Он так и сделал.
Воспоминания большей частью приходили из далекого прошлого. Ребекка в них была еще совсем маленькой, а сам он и его дружок Дэн Форд — озорными мальчишками, которые катались на велосипедах и дразнили девчонок. Еще вспомнилось то, о чем он подумал, когда увидел Дэна мертвым внутри «ситроена», поднятого из Сены. Взрыв самодельной ракеты, из-за которого Дэн ослеп на правый глаз. И Мартен вновь задал себе вопрос: а если бы у Дэна было все в порядке со зрением? Не заметил ли бы он Реймонда быстрее? Может, тогда уцелел бы? Как ни горько это было осознавать, ответа на подобные вопросы теперь уже не получишь никогда. И это лишь усиливало пронзительное чувство вины, не перестававшее терзать Мартена.
Вместе с этим чувством приходила еще одна мысль, которую он безуспешно пытался отогнать. Что, если бы в авторемонтной мастерской, на глазах у бригады, он не стал бы перечить Вальпараисо, а просто приставил бы свой кольт к голове Реймонда и нажал на спусковой крючок? Если бы он поступил именно так, удалось бы избежать всего остального.
15
Остальное.
«Предметы».
«Предметы, которые являются залогом нашего будущего».
Мартен отчетливо видел перед собой Реймонда на поезде «Метролинк» в Лос-Анджелесе. И не менее четко слышал слова, которые тот произнес тогда.
— Какие предметы? — спросил Мартен.
На лице Реймонда медленно появилась нарочито наглая улыбка, и в ответ прозвучало:
— Сам увидишь.
Вот и увидел. Теперь он знал, что это за «предметы»: старинный испанский нож наваха и кинопленка. Не могло быть сомнений в том, что на этой пленке запечатлена сцена убийства Реймондом-Александром сводного брата в Париже двадцать лет назад.
Не составляло секрета и значение слов «являются залогом нашего будущего». Речь шла о будущем Александра, поскольку заполучить «предметы» — нож и фильм обвинительного содержания — означало для него избавление от опасности разоблачения и уголовного преследования по делу об убийстве.
Ранее, рассуждая о том, что могло случиться в парке, Мартен предположил в разговоре с Коваленко, что кто-то, вероятно, вел любительскую съемку празднования дня рождения и случайно снял сцену убийства. Теперь закралась мысль, а не мог ли быть этим кем-то Альфред Нойс. В таком случае впоследствии ему как-то удалось завладеть орудием убийства. Получается, он, прекрасно зная, кто убийца, и будучи одним из старейших друзей Питера Китнера, не сказал ни слова полиции, а нож и пленку отдал другу. Китнер же, в свою очередь, попросил его хранить эти улики.
Не могло ли случиться так, что Нойс, будучи осведомлен об истинном происхождении и положении Китнера, тайно, но с санкции самого Китнера довел эту информацию до четырех заранее определенных представителей дома Романовых, которые жили в Северной и Южной Америке, далеко от места трагедии в Париже? Может быть, он взял с них клятву молчания и от имени подлинного главы императорского семейства попросил стать хранителями ключей от банковской ячейки?
Такая возможность не исключалась. Следовало принять во внимание и то, каким жестоким пыткам подвергались жертвы перед смертью. Были основания предполагать, что Нойс обращался к Романовым с просьбой, не вдаваясь в конкретные объяснения, не уточняя, что это за ключи и где находится депозитарная ячейка, которую можно открыть с их помощью. Не исключено, что эти люди вообще не знали ни о каких ключах. Может быть, им просто передали опечатанные конверты с инструкцией в случае, если с Китнером что-то случится, немедленно отправить эти свертки третьей стороне — то ли французской полиции, то ли самому Нойсу, то ли юридическим представителям Китнера. А может быть, некой совокупности адресатов?
Слишком запутанно? Возможно.
Но, учитывая хитрость и длинные руки баронессы, это вполне могло быть тактикой, гарантирующей дополнительный уровень защиты от тех, кто попытается изъять столь важные «предметы».
Исходя из того, что автором фильма был Нойс, можно было сделать один очевидный вывод: став свидетелем убийства, этот человек одним из первых подлежал ликвидации. Почему же Александр и баронесса ждали так много лет, прежде чем выкрасть «предметы» и разобраться с Нойсом? Это казалось загадкой. Разве что был еще один фактор. Мартен ранее уже говорил Коваленко, что баронесса, должно быть, все эти годы пристально наблюдала за ходом истории. Дождавшись падения Советского Союза и догадываясь, что́ произойдет следом, она принялась активно и умело обхаживать влиятельных людей новой России не только в бизнесе и политике, как поначалу предполагал Мартен, но также, как он лично убедился на вилле в Давосе, высших иерархов Русской Православной Церкви и командование Российских вооруженных сил.
Располагая гигантским влиянием и прекрасно зная, кем на самом деле является Китнер, баронесса тянула время до тех пор, пока не убедилась, что для реставрации монархии созрели все социальные и экономические предпосылки. Когда этот долгожданный момент настал, она сделала свой ход, без лишнего шума посвятив нужных людей в тайну происхождения Китнера. Таким образом был приведен в действие юридический и технический аппарат по безусловному подтверждению этого факта.
После этого, возможно опять-таки с подачи баронессы, Китнера пригласили на встречу с президентом России и прочими высшими представителями российского правительства. Ему представили результаты исследований и попросили возглавить новую конституционную монархию. Он согласился, были утверждены даты и планы — сперва его представления семье Романовых на следующий день после посвящения в рыцари в Лондоне, а затем публичного объявления, которое должно было последовать через несколько недель в Москве.
