— Не надо, дорогая, не плачь. — Мэри обняла девочку. — Монахини всегда учили меня радоваться тому, что имеешь. У тебя, по крайней мере, будет один урок.
— Н-но этого недостаточно! Недостаточно!
— Что ж, придется больше заниматься дома. Пожалуйста, постарайся не расстраиваться так сильно.
Но Анна была безутешна.
После свадьбы Лоуренс Лайл практически все время отсутствовал. В те редкие моменты, когда он бывал дома, Анна с нетерпением ждала, что он позовет ее в гостиную, и оказывалась крайне разочарована, когда этого не происходило. Наблюдая за девочкой в такие минуты, Мэри чувствовала, что ее сердце разрывается.
— Он меня б-больше не любит. Я ему не нужна. Он любит тетю и делает все, что она ему говорит.
В кухне все были согласны с Анной.
— Она крутит им так, как ей вздумается, — вздыхала миссис Каррадерз. — Я даже не подозревала, что хозяин может быть настолько жестоким, — добавила она. — Бедная девочка! Он почти перестал разговаривать с ней. Мне кажется, он даже не смотрит на нее.
— Наверное, боится за это получить от хозяйки подзатыльник, — заметила Нэнси. — Мне кажется, он боится ее не меньше, чем мы. Она никогда не бывает довольной и все время находит, к чему придраться в моей работе. Я уже думаю о том, чтобы уйти, если это не прекратится. В наши дни женщинам повсюду предлагают работу, и она неплохо оплачивается.
— Я тоже об этом размышляю, — кивнула миссис Каррадерз. — Моя подруга Элси говорит, что в доме на другой стороне площади ищут экономку. Я могу попробовать устроиться туда.
Мэри с тоской прислушивалась к их разговорам. Она знала, что никогда даже помыслить не сможет об уходе.
Прислуга продолжала жить в состоянии постоянного напряжения, зная, что миссис Лайл угодить невозможно, что бы они ни делали и как бы усердно ни старались.
Сначала ушла горничная, потом повар. Дворецкий Смит решил, что ему пора на пенсию. Мэри с Анной старались как можно реже попадаться на глаза хозяйке, занимаясь своими делами тихо и незаметно. Но иногда девочку вызывали в гостиную. Мэри было запрещено заходить вместе с ней, и она взволнованно топталась за дверью, ожидая, пока появится Анна. Чаще всего девочка выходила в слезах. Элизабет Лайл неизменно находила повод придраться к ней: от заикания до развязанного банта в волосах и грязных следов на лестнице — во всем Анна оказывалась виноватой.
— Она н-ненавидит меня, н-ненавидит! — Однажды ночью Анна разрыдалась на плече у Мэри.
— Это не так, дорогая. Просто это ее стиль общения. Со всеми нами.
— Она не очень-то хорошо себя ведет, правда, Мэри?
Мэри не могла не согласиться.
15
Осенью 1927 года, когда Анне было девять лет, Лоуренс Лайл получил новое назначение в Бангкок на постоянную должность британского консула. Элизабет Лайл должна была отправиться к нему через три месяца.
— Что ж, нужно искать положительные моменты в происходящем. По крайней мере, нам осталось мучиться с ней всего несколько недель, — сказала миссис Каррадерз. — Если нам повезет, хозяева будут отсутствовать долгие годы.
— А может, она умрет от какой-нибудь редкой болезни и больше никогда не вернется, — усмехнулась Нэнси.
Лоуренс Лайл попрощался с Анной сухо и коротко — жена стояла рядом и внимательно следила за каждым его движением.
Лоуренс обнял супругу:
— Итак, дорогая, увидимся в Бангкоке.
— Да, — кивнула она. — И ни о чем не волнуйся. Не сомневайся, я отдам все необходимые распоряжения, и в доме в твое отсутствие все будет в порядке.
Через два дня Мэри попросили спуститься в гостиную.
— Мэри... — Элизабет Лайл изобразила некое подобие улыбки. — Я пригласила тебя, чтобы сообщить: мы больше не нуждаемся в твоих услугах. Я уезжаю к мужу в Бангкок и решила отдать Анну в пансион. Мы с мистером Лайлом пробудем за границей, по меньшей мере, пять лет, поэтому дом придется закрыть. Держать здесь прислугу в наше отсутствие — лишняя трата денег. Я понимаю, ты занималась воспитанием Анны в течение девяти лет, вам будет тяжело расставаться. Поэтому в качестве компенсации ты получишь месячную оплату. Я отвезу Анну в новую школу в конце недели, а ты должна будешь в этот же день покинуть дом. Я сообщу ей о своем решении завтра. Но думаю, тебе не следует пока говорить ей об увольнении. Нам не нужно, чтобы у девочки началась истерика.
Мэри почувствовала, что у нее зазвенело в ушах.
— Но, мадам, вы ведь позволите мне попрощаться с ней? Я не могу допустить, чтобы она подумала, что я бросаю ее. Пожалуйста, миссис Лайл, то есть... мадам, — умоляла она.
— С Анной все будет в порядке. В конце концов, ты не ее мать. Она будет вместе с девочками своего возраста и социального уровня, — многозначительно добавила хозяйка. — Я уверена, она справится.
— А как она будет проводить каникулы?
— Как многие сироты или те, чьи родители живут за границей, она будет оставаться в пансионе.
— Вы хотите сказать, что школа станет ее новым домом? — Мэри пришла в ужас.
— Если тебе угодно это называть так, то да.
— Можно мне, по крайней мере, писать ей?
— Учитывая обстоятельства, я запрещаю это. Считаю, что письма от тебя будут расстраивать и волновать девочку.
— Тогда... — Мэри чувствовала, что не должна плакать. — Могу я спросить, куда вы увозите ее?
— Я считаю, тебе лучше этого не знать. Тогда не будет соблазна вступить с ней в контакт. Я позаботилась обо всем, что понадобится ей в новой школе. Тебе остается только пришить метки к одежде и упаковать ее вещи и заодно свои. — Элизабет Лайл встала. — Мэри, ты должна понимать: ребенок, о котором заботимся мы с мистером Лайлом, не может жить среди слуги, воспитываться ими. Девочка должна усвоить хорошие манеры и правила поведения, чтобы стать настоящей леди.
— Да, мадам. — Мэри с трудом дались эти слова.
— Ты можешь идти.
Подойдя к двери, Мэри остановилась.
— А как же уроки танцев? В новой школе преподают балет? Она такая талантливая. Все говорят... И мистер Лайл очень хотел...
— Как супруга мистера Лайла и действующий опекун Анны, пока мой муж находится за границей, я считаю, что лучше разбираюсь в потребностях девочки и желаниях вашего хозяина, — перебила ее Элизабет.
Мэри понимала, что бессмысленно говорить что-либо еще в такой ситуации. Поэтому она повернулась и вышла из комнаты.
Следующие несколько дней прошли в атмосфере всеобщей скорби. Мэри не могла ни словом, ни действием предупредить Анну о своем уходе из Кэдоган-Хауса. Пришивая метки с именем девочки на форму и собирая вещи, которые Анна должна была взять с собой в пансион, она старалась успокоить свою подопечную.
