За шесть недель до предполагаемого появления на свет их собственного малыша Мэри и Джереми подписали все необходимые документы, и Анна официально стала их дочерью.
— Дорогая, теперь никто не сможет добраться до нее. И забрать у меня кого-нибудь из вас, — нежно прошептал он ей на ухо.
Со слезами на глазах Мэри наблюдала за Анной, которая кружилась вокруг кухонного стола с сертификатом об удочерении в руках.
— Анна Лангдон, — с чувством произнесла она и бросилась обнимать своих новоиспеченных родителей. — Я задыхаюсь от счастья!
Ребенок родился с опозданием в десять дней, что заставило Мэри очень сильно волноваться, но в остальном все было в порядке. Мэри лежала в уютной спальне с новорожденной у груди, а любимый муж и приемная дочь ворковали над ними. Мэри желала одного — остановить время. Она готова была умереть в это мгновение, потому что никогда еще не была так счастлива. Малышка — пухленькая розовощекая девочка, которую назвали Софией в честь любимой святой Мэри, — оказалась очень спокойной и жизнерадостной. Мэри любила наблюдать, как Джереми нежно качает дочь на руках.
Она заметила, что муж, обращаясь к ней, почти перестал заикаться. По прошествии времени его стали реже мучить ночные кошмары, от которых он просыпался с криком, мокрый от пота. Мэри прочитала все, что только можно, о контузиях и знала: их последствия необратимы. Но все же состояние больного могло оставаться удовлетворительным, если создать ему комфортные условия для спокойной жизни. Джереми редко покидал дом — обычно только для того, чтобы, прогулявшись по Кенсингтон-Гарденс, купить «Таймс». И все же, если они с Мэри вдруг оказывались на шумной лондонской улице, он вздрагивал при каждом сигнале гудка. И потом в течение некоторого времени после такой прогулки сильнее заикался, и у него начинали дрожать | руки. Мэри было хорошо с ним, она радовалась, что в семье I царит спокойствие и все довольны.
В какой-то момент Джереми начал рисовать, и оказалось, он очень неплохой художник. Мэри мрачнела, когда видела темные зловещие траншеи на его картинах. Но она понимала, насколько ему важно выразить боль, страх потерь и смерть, которые он словно заново переживал каждый день в своей послевоенной жизни.
Пока Джереми рисовал, Мэри занималась с подросшей Софией. В солнечные дни она ходила с девочками в парк. Иногда они ездили на Пиккадилли, чтобы Анна выбрала себе что-то из одежды. Теперь Мэри могла купить Анне все, что бы та ни выбрала, не задумываясь о цене, — и это до сих пор удивляло ее. Она была богатой женщиной, женой состоятельного джентльмена.
В спокойной гавани их уютного дома годы шли один за другим: София научилась ползать, затем ходить и бегать по дому. Стремление Анны стать балериной становилось все | сильнее. Софии исполнилось четыре, когда однажды вечером в кухню к Мэри, готовившей ужин, вошла Анна. В свои пятнадцать лет она уже начала приобретать черты взрослой девушки.
— Мама, ты слышала, что Нинет де Валуа открыла новую балетную школу? — спросила Анна.
— Нет.
— Можно мне съездить туда? Я хочу попасть на просмотр и узнать, возьмет ли она меня в свой класс. Тогда, возможно, когда-нибудь она пригласит меня в труппу, и я буду танцевать в «Сэдлере-Уэллс». Ты м-можешь себе представить? — Вздохнув от удовольствия при этой мысли, Анна изящно опустилась на стул.
— Но мне казалось, ты мечтаешь попасть в «Русский балет» Дягилева?
— Так и было, но оказаться в первой британской балетной компании — это намного лучше! — Анна сбросила туфельку и вытянула вперед ногу, демонстрируя высокий подъем. — Мама, п-пожалуйста, можно я попробую?
— Думаю, тебе стоит поговорить с отцом и спросить его мнение, — предложила Мэри.
— Если все п-получится, я буду танцевать целыми днями, и времени на английский и математику уже не останется. И сколько можно учиться? Я умею читать, п-писать и считать, а ведь для балерины этого вполне достаточно. В самом деле! И я могу назвать тебе даты сражения при Гастингсе, Трафальгарской битвы и...
— Анна, иди и поговори с отцом, — повторила Мэри.
Как Мэри и предполагала, Джереми не смог противостоять уговорам дочери. Было решено, что она сходит на просмотр к Нинет де Валуа и попробует получить место в балетной школе «Сэдлерс-Уэллс».
— Сомневаюсь, что наша дорогая девочка согласится на что-нибудь другое, не попробовав свои силы здесь, — сказал Джереми, втайне гордясь Анной.
Три дня спустя Анна вместе с Мэри отправилась на автобусе в Ислингтон, где располагалась балетная школа «Сэдлерс-Уэллс». Мэри еще не доводилось бывать за кулисами театра, поэтому, когда их провели через лабиринт переходов в небольшой зал с фортепиано и балетным станком, она испытала одновременно волнение и восторг от того, что оказалась в совершенно другом мире. Анне задали несколько вопросов о том, где она раньше училась, а потом мисс Мортон, педагог по танцам, проверила ее сначала у станка, а затем в центре зала. Успехи Анны за последние несколько лет были настолько очевидны, что Мэри не смогла скрыть восхищения. Девочка от природы обладала изяществом и великолепной осанкой, а зарождающаяся женственность сделала ее движения еще более совершенными.
После просмотра мисс Мортон некоторое время придирчивым взглядом изучала Анну.
— Ты танцуешь и выглядишь как русская. Ты из России?
Анна с беспокойством посмотрела в сторону Мэри, но та еле заметно пожала плечами и покачала головой:
— Нет, я англичанка.
— Но раньше она училась у княгини Астафьевой, а в последнее время занималась у Николая Легата. — Мэри заволновалась, не зная, хорошо это или плохо.
— Что ж, это заметно по тому, как ты движешься. Надеюсь, Анна, ты знаешь, что, хотя в «Сэдлерс-Уэллс» тоже чувствуется русское влияние, мы являемся первой британской балетной компанией. Поэтому мисс де Валуа старается защищать наш собственный стиль. Тебе еще нужно многому учиться, но я вижу, что ты талантлива. Можешь начать занятия с понедельника?
Темные глаза Анны загорелись радостью.
— Вы хотите сказать, я принята?
— Да. Я дам твоей матери список вещей, которые потребуются для занятий. Пуанты нужно будет купить у Фредерика Фрида. Ждем тебя рано утром в понедельник.
Этим вечером у них был отличный повод для праздника. Анна пребывала на седьмом небе от счастья, и ее настроение передалось всей семье.
— Вот теперь, София, ты точно увидишь меня на сцене в роли Одетты и Одиллии, — радостно повторяла Анна, кружась по кухне вместе с маленькой сестрой.
— Дорогая, ее ничто не остановит, — заметил Джереми, лежа рядом с Мэри в постели тем вечером. — Давай будем надеяться, что ей удастся осуществить свою мечту.
В течение следующих пяти лет целеустремленность Анны, ее преданность танцу и природная одаренность стали приносить плоды. Она впервые вышла на сцену в партии молодого Хозяина Трегинниса в только что открывшемся на Роузбери-авеню театре «Сэдлерс-Уэллс». Одетая в бархатный костюм с кружевным воротником, в коротком парике, она появлялась, едва поднимался занавес, и оставалась одна на сцене в самом конце. Мэри, Джереми и девятилетняя София громко аплодировали и криками приветствовали танцоров, вышедших на поклоны. Эта партия, конечно, не имела ничего общего с мечтой Анны о белоснежной воздушной пачке, но ее участие в спектакле означало, что Нинет де Валуа — королева балетной компании — следит за успехами девушки. Вскоре последовали и другие небольшие партии: один из четырех молодых лебедей во втором акте «Лебединого озера» и креолка в «Рио-Гранде».
