Король беспокойно огляделся. Он был готов к сопротивлению, к укорам (он ведь попал в этот дом как один из воров, с которыми в этот час сражался великий прево), так что слова Беатриче заставили заподозрить ловушку.
Франциск I обладал храбростью, доходящей до необычайной степени.
«Может быть, меня сейчас зарежут, — подумал он. — Что ж! Лучше умереть, чем попасть в дураки». И он проворно взбежал на ступеньки, остававшиеся между ним и Беатриче.
— Буду ли я иметь удовольствие говорить с господином де Рагастеном? — спросил он с поклоном.
— Господин шевалье будет очень огорчен, что его не оказалось здесь, когда Ваше Величество нынче вторично его удостоили честью…
С этими словами Беатриче посторонилась и пропустила короля. Заметив его нерешительность, она все поняла и сказала:
— Ничего не бойтесь, государь, я в этом доме одна.
Король немного покраснел и вошел вместе со своими спутниками в прекрасную и просторную, но не вполне меблированную залу.
— Как, мадам! — воскликнул он. — Вы говорите, что здесь никого больше нет?
— Совершенно никого, государь.
— Но видели, как сюда вошло несколько человек…
— И еще с четверть часа тому назад они были здесь, государь. Теперь же, как мне ни жаль, я одна, как могу, стараюсь оказать королю надлежащие ему почести.
— Где же господин де Рагастен?
— Государь, — ответила Беатриче так спокойно, что король поневоле ею залюбовался и проникся к ней уважением, — я могла бы ответить на это, что вы — первый рыцарь Франции — сейчас допрашиваете женщину, которая приехала в эту страну, прославленную непритворным гостеприимством…
— Простите меня, сударыня, — смущенно сказал король. — Но речь идет об очень важных делах, уверяю вас. И, несмотря на мое огорчение, я задаю вам вопросы, как глава правосудия этой страны, а вас настоятельно прошу отвечать. Где господин де Рагастен?
— Поскольку вы говорите как власть имеющий, государь, я вынуждена отвечать. Господин де Рагастен пошел отвести в надежное место девушку, которая нам обоим очень дорога.
Франциск I взорвался:
— Куда же он лезет! Какой-то мелкий авантюрист, ни итальянец, ни француз, и смеет еще нас учить!
Беатриче побледнела.
— Государь, — произнесла она необычайно решительно, — шевалье де Рагастен никогда никому не позволял оскорблять себя безнаказанно. Мой же первейший долг — следить, чтобы его не могли оскорблять в его отсутствие. Но так как я женщина и не имею средств препятствовать четырем мужчинам быть наглецами — я удалюсь, чтобы не слышать дальнейшего.
— Не уходите, сударыня! — воскликнул король. — Вы сейчас произнесли очень дерзкие слова, но, как вы сами сказали, вы — женщина, и я не прибегну к мерам наказания, на которые имею право, — не дай того Бог. Не уходите, я буду выбирать слова и надеюсь на то же и от вас.
— Ваше Величество можете быть в этом уверены, — ответила на это Беатриче.
Король немного помолчал.
— Сударыня, — сказал он, — сейчас в усадьбе Тюильри я сказал вам ясно, что Жилет — моя дочь. Вы мне верите?
— Охотно верю, Ваше Величество, тем более что Жилет сама рассказала нам всю свою историю.
— Итак, шевалье де Рагастен знает, что она моя дочь, что я ищу ее — и увозит ее, похищает, прячет! Не ссылаясь уже на другие свои права, скажу вам, сударыня: я не так поступил с шевалье, когда он приходил ко мне с просьбой помочь найти его сына… вашего сына, сударыня!
— Государь, шевалье говорил мне о благосклонном приеме, который вы благоволили ему оказать, и я всячески уверяю Ваше Величество в его и моей признательности.
— Не сомневаюсь, сударыня, но странным образом поступает шевалье в доказательство этой признательности!
— Господин де Рагастен только сейчас спрашивал Жилет, хочет ли она, чтобы ее отправили в Лувр. Если бы она сказала «да», государь, шевалье был бы готов доставить вам ваше дитя.
— А она что сказала? — поспешно спросил король?
— Что лучше ей умереть…
Франциск I повесил голову.
— Неужели она меня так ненавидит! — прошептал он.
Но тут же гнев опять овладел им.
— Пусть так, — сказал он. — Господин де Рагастен куда-то отвел мою дочь. Но я желаю знать, куда он ее отвел.
— Не знаю, государь.
— Нет, знаете, сударыня! Вернее, вот что: поведение ваше, ваш голос, смущенный ваш взгляд — все мне говорит, что вы со мною лукавите. Итак, я желаю, чтобы вы мне сказали все в точности, или…
— Что «или», государь?
— Или я накажу вас одну. Стало быть, вы утверждаете, что шевалье здесь нет?
— Да, государь.
— И Жилету он увел?
— Да, государь!
— Превосходно. Он лишил меня дочери — я его лишаю жены. Извольте собраться и следовать за нами, сударыня.
— Как, государь, вы смеете…
— Я все смею! — злобно сказал король. Я вас арестую, сударыня. Когда шевалье де Рагастен вернет мне дочь, я верну вам свободу — в этом клянусь, но клянусь и в том, что шевалье не увидит вас, покуда я не увижу Жилет.
— Государь, вы недостойно злоупотребляете силой!
— Нет, сударыня, я очень милосерден.
— Государь, я уступлю только силе, и мы посмотрим, могут ли во Франции четыре дворянина поднять руку на женщину.
— Ничего, смогут! — воскликнул король в припадке ярости.
Он махнул рукой своим дворянам, и те без колебаний набросились на Беатриче. Она закричала.
В этот миг дверь отворилась и появилась Жилет. Вся белая, словно лилия, но твердым шагом девушка направилась к ошеломленному королю.
— Государь, — сказала она, — я готова следовать за вами.
— Бедное дитя! — воскликнула Беатриче.
— Увы, сударыня! Я обречена… И тем больше мое несчастье, что я могла бы стать причиной вашего. Государь, — обратилась Жилет к нему, — в первый раз я явилась к вам, чтобы спасти человека, который доверился мне. Смею думать, что на сей раз за моим появлением в Лувре не последует вскоре арест шевалье де Рагастена, как тогда — арест Этьена Доле.
— Дитя мое, — ответил король, волнуемый множеством чувств, — арест Доле — дело политическое. Что же до шевалье, клянусь вам: его никто не тронет.
— Прощайте, сударыня, прощайте, милая благодетельница! — воскликнула Жилет, бросаясь в объятия Беатриче.
— Государь, — сказала жена шевалье, — то, что вы нынче сделали, отвратительно. Берегитесь, как бы вам не заплатить за это дурное дело каким-нибудь большим несчастьем!
Король содрогнулся, но ничего не сказал, а только холодно поклонился и затем обратился к Жилет:
