— Куда мы идем, господин капитан? — спросил его офицер.
— На Дровяную улицу, — ответил капитан и тут же пожалел, что ответил.
— Не арестовать ли кого?
— Да, арестовать кое-кого в трактире.
— А в каком? На Дровяной улице два трактира: «Великий Карл» и «Золотое Солнце».
— Так мы, господин офицер, идем к «Золотому Солнцу»! — ответил Монтгомери, которого вдруг осенило.
Пришли на Дровяную улицу, и по знаку Монтгомери отряд остановился перед трактиром «Золотое Солнце». Монтгомери вошел в трактирную залу.
Офицер поставил солдат у всех дверей и вернулся к капитану, перед которым трактирщик с женой стояли, дрожа и выдавливая из себя приветствия.
— Господин офицер, — приказал Монтгомери, — откройте все двери помещений гостиницы и приведите сюда всех, кого там обнаружите.
Через двадцать минут человек пять-шесть гостиничных постояльцев были собраны в зале перед капитаном гвардии. Все они были ни в чем не повинны, но трепетали один пуще другого, тем более что капитан обошел их строй, не удостаивая ни словом.
Наконец он заговорил, и его слова были встречены общим вздохом облегчения:
— Того, кого мы ищем, здесь нет!
Он обратился к трактирщику:
— Вы не видали здесь за последние три дня молодого проезжающего, лет тридцати, блондина с усами, в лиловом камзоле и берете с белым пером?
— Нет, сударь, — ответил трактирщик, склоняясь до земли. — Такого проезжающего в моей гостинице никогда не было. Господин офицер может осведомиться, у «Золотого Солнца» хорошая репутация …
— Нечего тут, хозяин! — грубо оборвал его Монтгомери. — Вы у нас на примете, в другой раз так легко не отделаетесь!
Вконец перепуганный трактирщик сорвал с себя шапку и сдавленным голосом прокричал:
— Да здравствует король!
Вернувшись в замок, Монтгомери явился к королю в сопровождении офицера, проводившего обыск.
— Государь, — сказал он, — мы все перерыли в указанной вами гостинице и не нашли человека, указанного Вашим Величеством.
— Не везет мне сегодня, — сказал король.
Но он не настолько расстроился от новой неудачи, как боялся (или делал вид, что боялся) Монтгомери.
Он был погружен в мысли, которые сводились к Жилет и к письму, переданному Дианой де Пуатье. В письме было написано:
«Будьте завтра в одиннадцать часов вечера у дверцы в парк».
— «Завтра вечером», — шептал про себя король. — Значит, сегодня вечером, если письмо, что, скорей всего, потеряно было вчера. А подписано: «Подруга Жилет». Что это за подруга? Почему пишет шевалье де Рагастену? Что там затевается?
Король целый час размышлял над этим необычным письмом. Потом внезапно приказал камердинеру послать за Сансаком.
В это время он чувствовал в своих жилах необыкновенную силу. Он действительно выпил любовное зелье, напиток молодости. Лицо его опять порозовело. А глаза утратили зловещий лихорадочный блеск, зато блестели так, словно король и впрямь помолодел на несколько лет.
Сансак, явившись, так и вскрикнул от радости.
— Чертова сила, Ваше Величество словно из мертвых воскресли! — вырвалось у него.
— Ты правильно сказал: воскрес, — ответил король.
Беспредельная надежда явилась к нему. Он чувствовал себя таким сильным, что надеялся теперь одолеть недуг.
— Знаешь, — сказал он Сансаку, — мне нынче хочется подышать свежим воздухом. Пойдем-ка к пруду, ладно?
— Как угодно Вашему Величеству.
— Да, но мне не угодно, чтобы кто-то шел за нами. Дай знать, что я желаю быть в парке вдвоем с тобой.
Франциск I прошел через переднюю и гостиные, где так и кишели придворные. Раздались громкие здравицы королю. Случился общий приступ восторга.
«Не возводил ли я на них напраслину?» — думал Франциск, уже готовый поверить, что радость и преданность, выражавшиеся на всех лицах, непритворны.
Он прошел мимо собравшихся, расточая ласковые слова и улыбки, а Сансак несколько раз повторил Монтгомери, что король желает быть в парке один.
* * *
Огромный пустынный парк был полон свежей прохлады. Едва пробивались первые листья, пели первые птицы.
Франциск I шел молча. Сансак следовал за ним, не смея нарушить королевские размышления.
Вдруг король остановился и спрятался в кустах сирени. Она еще не расцвела, но гроздья набухших почек уже готовы были распахнуться и благоухать.
Король рукой показал Сансаку, чтобы тот стоял на месте, не шевелясь и безмолвно. Затем он раздвинул густые кусты, и Сансак увидел домик.
Это был Караульный павильон.
Король затрепетал.
— Здесь все, что мне дорого! — прошептал он, потом побледнел и схватил Сансака за руку.
В раме одного из окон первого этажа показалась девичья фигура. Казалось, девушка тоже с тревогой вопрошает синее небо и ждет какого-то события, от которого зависит вся ее жизнь.
— Она! — еле слышно произнес король.
Действительно то была Жилет.
Вскоре девушка скрылась, и пальцы, стиснувшие запястье Сансака, потихоньку разжались.
— Так Ваше Величество по-прежнему влюблены в эту девушку? — спросил Сансак.
— По-прежнему, друг! Еще безумней прежнего! Эта любовь мучает меня, приводит в отчаянье… Но теперь кончено!
Сансак пристально поглядел на Франциска I.
— Воля короля — закон! — сказал он.
— Верно, чертова сила: закон… Кончено, Сансак, я сказал! Вечером мы украдем ее — слышишь?
— Прекрасно, государь, — преспокойно ответил Сансак. — В котором часу?
— Как только начнет темнеть.
XXXVIII. Весенний вечер
Маржантина с Мадлен Феррон условились, что Жилет о том, что готовится, скажут только в самый последний момент. Так что день для девушки проходил довольно спокойно.
К вечеру же она начала чувствовать, что Маржантина чем-то встревожена.
— Что с вами, матушка? — спросила Жилет.
Маржантина отвечала уклончиво. Тут к ним вышла Мадлен, весь день просидевшая взаперти в своей комнате.
Она была бледнее обычного. Жилет не могла не сказать ей об этом.
— Милая девочка, — сказала Мадлен, — не тревожьтесь обо мне!
Она подвела ее к открытому окну. Они встали, облокотившись на подоконник.
— Какой чудесный вечер! — прошептала Мадлен Феррон. — Как бы хотелось свободно любить, чувствовать биение сердца, а между тем…
