Она встала и подошла к окну, выходившему на Двор чудес.
Посреди площади у большого костра она увидела собрание старшин и среди них Лантене.
Манфред же стоял в сторонке с Рагастеном.
Увидав Лантене, Джипси содрогнулась, и в глазах ее сверкнул огонь дикой ненависти.
Но не Лантене она ненавидела. Ее свирепая ненависть была обращена на отца Лантене — великого прево Парижа графа де Монклара.
Покуда шел бой, Джипси стояла у раскрытого окна и слушала звуки, доносившиеся из темноты. В исходе боя она не сомневалась. Королевское войско побьют, а с ним и Монклара. Это было глубокое ее убеждение; в это она веровала.
Монклар непременно должен быть побежден, чтобы ярость его возросла! Непременно великий прево должен был дойти до ненависти к собственному сыну!
Когда все закончилось, когда она узнала, что королевские солдаты отбиты со всех трех сторон, спокойно закрыла окно и сказала:
— Я знала, что так все и будет!
Теперь она с любопытством наблюдала за собранием старшин и находила странным, что совет длится так долго.
— Неужто еще не кончено? — прошептала она.
Она вышла на улицу и подошла к костру, где под открытым небом, согласно обычаям и привычкам Двора чудес, проходил совет.
Говорил как раз Лантене. Говорил он вот что:
— Если мы, по вашему суждению, предадим его смерти, нам грозят самые страшные беды. Послушайте меня, не делайте так, воспользуйтесь случаем, чтобы утвердить свои вольности. Возьмите с него официально подтвержденное обещание ничего против нас не затевать и отпустите. Или вы думаете, что король оставит его смерть безнаказанной? Завтра же будет новая битва и, возможно, случай тогда обернется не в нашу пользу. А если вы отошлете его живым, не сделав никакого зла, то король не только два раза подумает прежде, чем снова напасть на людей, которые так хорошо защищаются, а еще и зауважает вас за великодушие, да и пленник будет вам признателен.
Джипси насторожилась: о ком он говорит?
Она тронула за локоть бригадира, стоявшего рядом:
— Брат, о каком пленнике они говорят?
— А ты разве не знаешь, старуха Джипси?
— Я одно знаю: моих деточек в этом бою не ранило, не убило — того мне и довольно.
— Знаем, знаем, как ты любишь наших братьев Манфреда и Лантене. Да они того и стоят. Благодаря им сегодня и бежали солдаты! А Лантене особенно отличился.
— Ну да?
— Вот так. Он и пленника взял.
— Так что за пленник?
— Сам великий прево.
— Граф де Монклар? — только и смогла выговорить старуха.
— Теперь решаем, как с ним быть.
— А куда его посадили?
— А вон туда! — указал вор на одну из лачуг.
— А он никак не убежит?
Вор расхохотался:
— Сидит в подвале связанный, веревки крепкие, а дверь заперта на два оборота.
— Такого пленника так и надо стеречь, — заметила Джипси.
И тихонько отошла.
Монклар попал в плен, а взял его Лантене!
Она пошла прямо к указанной лачуге.
У дверей стоял на часах Кокардэр.
— Тебя Лантене зовет, — сказала старуха. — Я за тебя тут постою.
— Ладно, — сказал Кокардэр. — Держи ключ!
— Только дождись, когда совет кончится. Раньше он велел ему не мешать.
— Ясно, ясно…
Кокардэр ушел, посвистывая.
Джипси бросилась к себе домой. Через полминуты она вышла назад со свертком под мышкой и фонариком в руках.
Отперла подвал, вошла и заперла изнутри.
Погребов под лестницей было два.
Во втором из них она увидела Монклара: тот лежал на земле крепко связанный, с кляпом во рту. Цыганка разом вынула кляп и развязала пленного.
— Узнали меня, господин великий прево? — спросила Джипси.
— Узнал! Чего тебе надо? — ответил он в убежденье, что за ней идет толпа воров и сейчас она будет над ним глумиться.
— Это Лантене взял вас в плен?
— Да!
— Сейчас идет совет старшин — решает, как с вами быть.
Монклар пожал плечами и надменно улыбнулся.
— Все согласны отпустить вас живого и невредимого. Один лишь человек — один, слышите? — того мнения, что вас надобно казнить. К несчастью, его голос один перевесит всех остальных. Его послушают.
— Вот как? Кто же этот безжалостный?
— Лантене.
— Так я и думал. Ну что ж, пусть не медлят!
— Я вас спасу.
— Зачем же ты спасешь меня?
— Некогда сейчас объяснять, после узнаете. Только об одном прошу: не забывайте, что Лантене хотел вас повесить, а я вас спасла!
— Не беспокойся: не забуду ни того, ни другого.
Тем временем старуха развязала сверток. В нем были широкий плащ и шляпа.
— Только шпагу оставьте, — сказала она. — Шпага вас выдаст.
Монклар послушался, надел шляпу и завернулся в плащ.
— Пойдемте, — сказала Джипси, когда все было готово.
Они поднялись по лестнице.
Цыганка заперла дверь на два оборота, положила ключ в карман и вышла в переулок Спасителя.
В конце переулка она остановилась и сказала:
— Ступайте, монсеньор.
— А ты?
— А что я? Вернусь домой да и всё.
— Они же узнают, что ты меня выпустила!
— Может, узнают.
— Тогда тебя убьют. Пошли со мной — я сделаю так, чтобы ты жила лучше, чем раньше.
— Мне уже лучше не жить, — возразила она.
— У тебя так много горя в жизни?
— Больше и быть не может у человека.
— Чудная ты! — прошептал великий прево. — Не ты ли говорила со мной как-то раз, когда я ехал верхом близ улицы Сен-Дени?
— Верно, монсеньор, я.
— Ты мне тогда сказала, что Лантене тебе надобен.
— Сказала. Он мне и теперь надобен.
— А ты меня спасаешь — стало быть, знаешь, как я поступлю.
— Нет, монсеньор, не знаю.
— Ведь когда-нибудь все-таки Лантене попадет ко мне в руки.
— Может быть, монсеньор. Ну и что?
— Как «что»? Я велю его колесовать заживо. Он-то меня не пощадил бы — ты сама мне сейчас сказала.
— Сказала, монсеньор, потому что правда.
— Так Лантене тебе надобен, а ты отпускаешь человека, который его колесует?
